Советско-югославский конфликт

Кратко о конфликте

6 июня 1946 года маршал Йосип Броз Тито переживал триумфальные минуты.

В ходе сердечной беседы в Москве (он приехал на похороны М.И. Калинина) два победителя обсуждали территориальные проблемы послевоенной Европы. Затем генералиссимус Сталин пригласил его, единственного из всех иностранных гостей, на центральную трибуну Мавзолея, словно решив продемонстрировать миру своего преемника.

Подозревал ли купавшийся в лучах славы Тито – кавалер ордена «Победа» и «любимый герой славянских народов», – что с этой минуты обречен?

Пройдет два года, и Кремль предъявит югославскому руководителю и его соратникам самое страшное в те годы обвинение – в «троцкизме». А позднее будет называть их не иначе, как «убийцами и шпионами».

После нападения Германии на СССР югославские партизаны во главе с Тито сразу превратились в самых близких и ценных союзников Москвы. Но отношения между Сталиным и Тито, Кремлем и руководством партизан, Коминтерном во главе с Георгием Димитровым и КПЮ складывались отнюдь не просто. Одной из самых чувствительных точек был постоянно подчеркивавшийся суверенитет движения, изначально стремившегося к восстановлению Югославии.

При этом югославские партизаны особо выделяли коммунистический характер своего движения. Поскольку в Лондоне существовало оказавшееся в эмиграции правительство короля Петра II Карагеоргиевича, официально признанное СССР, Москва оказывалась в непростом положении. Но в то время противоречия быстро улаживались. В своих донесениях в Москву Тито писал, что 95 процентов населения Югославии связывает свои надежды на освобождение с СССР.

После встречи в 1944 году ближайшего соратника Тито Милослава Джиласа со Сталиным Национальному комитету освобождения Югославии был выделен беспроцентный заем в 10 миллионов долларов в валюте и золотых слитках. Щедрость Сталина намного превзошла то, о чем просили югославы. При этом он заявил: «Вы боретесь за то же дело, что и мы, и мы обязаны делиться с вами всем, что у нас есть».

Военную помощь, оказанную СССР партизанам Тито, трудно переоценить. За годы войны им было поставлено около 155 тысяч винтовок, более 38 тысяч автоматов, около 16 тысяч пулеметов, около 6 тысяч орудий и минометов, 69 танков и 491 самолет. Во время визита Тито в Москву в сентябре 1944 года было подписано соглашение о временном вступлении советских войск на территорию Югославии. В результате совместной операции Советской Армии и Народно-освободительной армии Югославии 20 октября 1944 года был освобожден Белград.

Помощь Советского Союза не ограничивалась поставками вооружений и внешнеполитической поддержкой. Она касалась и области государственного, в том числе военного, строительства, и создания спецслужб – разведки и контрразведки. Это была «братская помощь», подчиненная целям советской внешней политики – борьбе за Балканы, за Югославию не только с «державами оси», но и с союзниками – Великобританией и США.

Как полагают историки российской Службы внешней разведки, «в апреле 1944 года началось плодотворное сотрудничество спецслужб СССР и новой Югославии». В инструкции советским разведчикам указывалось, что они должны «учитывать национальную самостоятельность югославского народно-освободительного движения». Им предписывалось: «вербовочной работы в разведаппарате Тито, равно как и вообще во всех других учреждениях народно-освободительного движения, не проводить», «проявлять крайнюю осторожность и такт, чтобы не вызвать претензий по поводу нашего вмешательства во внутренние дела Югославии и нелояльного отношения к союзникам». Но все же такая работа велась: ближайший сподвижник Тито Владимир Велебит недавно вспоминал на страницах «Совершенно секретно» (2002. №3), как он выполнял поручения советской разведки в Великобритании.

В 1944, 1945 и 1946 годах Тито приезжал в Москву, где его с почестями принимал Сталин. Ближайшие соратники и личные друзья югославского лидера Эдвард Кардель, Милован Джилас и другие рассуждали о возможности присоединения социалистической Югославии к СССР. Казалось (и весь мир именно так это и воспринимал), нет союзников ближе. Югославия всегда называлась первой при перечислении союзных государств. «Сталин обнимал Тито, предсказывая ему будущую роль в европейском масштабе», – вспоминал Джилас.

«Во власти убийц и шпионов»

Несмотря на, казалось бы, искренние дружбу и взаимопонимание, в отношениях между Москвой и Белградом, Сталиным и Тито скрытые трения продолжались непрерывно. Они касались и принципиальных вопросов общей политики коммунистических партий (аграрный вопрос – собственность на землю, колхозы и т.п.), и контактов Югославии со странами и партиями в Восточной Европе минуя Москву (идеи объединения Югославии и Албании и создания федерации Югославии и Болгарии), и политики территориального урегулирования после Второй мировой войны на фоне начала «холодной войны».

Привыкнув во время войны с германским фашизмом использовать «славянскую идею», Сталин не скрывал, что она нужна ему прежде всего для завоевания и удержания господства СССР во всем мире. По свидетельству того же Джиласа, он как-то заявил: «Если славяне будут едины и солидарны, то никто в будущем и пальцем не пошевельнет». Впрочем, для осуществления своего плана «вождь» был готов и на любого другого союзника. Как вспоминала его дочь Светлана Аллилуева, после окончания войны отец часто повторял: «Эх, с немцами мы были бы непобедимы».

Постепенно назревавший и грянувший в 1948 году конфликт Сталин – Тито был не только психологическим столкновением двух похожих «вождей», не только разногласиями двух однотипных режимов по вопросам «путей строительства социализма». Это был конфликт двух коммунистических партий, претендовавших на главенство в международном коммунистическом движении. Это был кризис на Балканах и в южной части Центральной Европы, разразившийся из-за неудовлетворительного решения национально-территориальных проблем в рамках ялтинско-потсдамской системы.

С лета 1948 года советско-югославский конфликт стал определять ситуацию на Балканах.

19 – 23 июня 1948 года в Бухаресте состоялось совещание Коминформа. На нем участники приняли резолюцию «О положении в Коммунистической партии Югославии». В ней констатировалось, что руководство КПЮ «за последнее время проводит в основных вопросах внешней и внутренней политики неправильную линию, представляющую отход от марксизма-ленинизма», «недружелюбную по отношению к Советскому Союзу и к ВКП(б) политику» и стремится «постепенно привить югославским народам ориентацию на капитализм».

Резолюция заканчивалась плохо скрытой угрозой: если нынешние руководители КПЮ окажутся неспособными осознать свои ошибки, необходимо будет «сменить их и выдвинуть новое руководство».

На состоявшемся в июле 1948 года

V съезде КПЮ после отчетного доклада Тито сходил с трибуны под возгласы «Сталин – Тито!». Но никакие уверения в любви к Сталину, ВКП(б) и СССР уже не могли изменить ситуацию, скорее, они лишь раздражали Москву. На лето и осень 1949 года приходится апогей обвинений в адрес КПЮ. Ее отныне именуют «передовым отрядом империализма», «шпионской группой», «фашистско-гестаповской кликой». Критика из области хотя и абсурдной, но все же политико-идеологической полемики перешла в область грубой и бессмысленной брани.

21 декабря 1949 года в центральном печатном органе ЦК КПСС газете «Правда» уже открыто заявлялось, что «недалек тот час, когда предательскую клику Тито постигнет позорная судьба преступных наемников империалистической реакции». Это была уже прямая угроза военного вмешательства.

Если завтра война…

Первоначально в Москве рассчитывали, что «здоровые силы» в самой КПЮ смогут отстранить Тито от власти. Когда стала очевидна несбыточность этих надежд, было организовано военно-политическое давление на Югославию практически по всему периметру ее границ, и каждая провокация в любой момент могла перерасти в открытый конфликт. 

Судя по косвенным данным, вторжение должно было осуществляться в трех направлениях, с территории Венгрии, Румынии и Болгарии. Вполне вероятны были и действия со стороны Адриатического моря. Обсуждались и крупномасштабные операции, и «точечные действия». Их могла проводить как Советская Армия, так и вооруженные силы стран «народной демократии». «Результат» мог быть достигнут и спецоперациями разведслужб. 

Сведения, реально подтверждавшие существование плана интервенции СССР и его союзников в Югославии, впервые были получены от эмигрировавшего после событий 1956 года и заочно приговоренного к смертной казни бывшего высокопоставленного офицера венгерской армии Белы Кирайи (приговор был отменен в 1989 году). На первом этапе операции предусматривалась организация массовых беспорядков в Югославии, особенно там, где прокоминформовская оппозиция титовскому режиму могла быть наиболее сильной – в городах и на крупных предприятиях. В качестве следующего шага предполагалось создание так называемого временного государственного органа в виде «Народного комитета» из числа югославских эмигрантов и противников Тито внутри Югославии, базировавшегося на границе с Югославией (скорее всего, в Румынии). На третьем этапе это квазиправительство выступило бы от имени «восставшего народа» с просьбой о помощи к коммунистическим правительствам соседних стран, прежде всего Румынии и Венгрии. После признания так называемого «повстанческого правительства» этими странами вооруженные силы Румынии, Венгрии, а при определенных условиях и Болгарии, а также СССР должны были провести совместную операцию по свержению Тито и установлению просоветского правительства.

Вероятно, мысль об использовании «своей» победоносной армии, которая может легко выиграть еще одну войну, появилась у Сталина в самом начале конфликта. Характерен в этом отношении обмен репликами между Н.А. Булганиным и Н.С. Хрущевым на июльском пленуме ЦК КПСС 1955 года, уже после смерти Сталина. Булганин вспомнил, как в 1949 году Сталин дал приказ отозвать всех до единого военных и гражданских советников из Югославии в течение 48 часов. Советники сразу поняли, что дело идет к крупному военному столкновению, к войне. Хрущев прокомментировал: «Так делается, когда объявляется война». И добавил: «Мы же двинули дивизию к югославской границе…»

В своих мемуарах Хрущев рассказывает, не указав, впрочем, конкретную дату, что однажды министр госбезопасности Украины доложил ему об отправке большого количества людей на Балканы из Одессы. «Их отправляли каким-то кораблем, наверное, в Болгарию». Хрущеву «сообщили, что готовится некий удар по Югославии». Почему он не состоялся, у Хрущева информации не было. Те, кто занимался организацией и отправкой людей на корабли, рассказывали ему: «Настроение было агрессивное: «Дадут им наши!» Причем в их словах «не было никакого сожаления о происходящем».

В статье, опубликованной в югославском официозе, газете «Борба», 21 апреля 1949 года под названием «Почему ТАСС не опровергает измышления западной печати о Югославии», приводились выдержки из материалов французской и американской печати относительно военных планов СССР. Французская «Эпок», например,

12 марта писала о советских военных приготовлениях против Греции и Югославии. 14 марта она же сообщала: «В Дебрецене состоялось совещание командующего советскими оккупационными силами в Австрии генерала Курасова с командующими армий стран-сателлитов для выработки военных мер против Тито». На этом совещании, согласно газете, присутствовали десять высших чинов Советской Армии. Не оставалась в стороне и американская пресса. «Уорлд рипорт» 15 марта прогнозировала, что «СССР вынудит Албанию и Болгарию вступить в конфликт с Югославией, а когда война начнется, русские войска вступят в Югославию». Пятью днями позже «Нью-Йорк таймс» утверждала, что «русские совершают масштабные военные приготовления на албанской границе и Адриатическом побережье, чтобы проложить через югославскую Македонию коридор, который соединил бы Албанию с Болгарией». ТАСС не опровергал появлявшиеся на Западе сообщения. Москва либо не хотела привлекать внимания к своим действиям, либо занималась психологическим давлением на Белград.

Тем временем в западноевропейские столицы и в Вашингтон поступала и разведывательная информация о планировании в СССР различных вариантов военной акции против Югославии. Разведывательные источники, отмечавшие «увеличение передвижений советских войск и войск сателлитов», дату этой акции определяли «как осень 1950 – весна 1951 года». Аналитики ЦРУ оценивали поставку советского военного оборудования на Балканы в количестве, «способном удовлетворить нужды советских вооруженных сил».

Запад нервничает

Советские приготовления достаточно остро воспринимались в руководящих кругах западных стран. Еще летом 1950 года американский президент в специальной директиве потребовал от своего разведывательного сообщества обратить особое внимание на «советскую активность вблизи Югославии, в Болгарии и особенно поблизости от Северной Европы». На заседании Совета национальной безопасности США 29 июня 1950 года специалист по Советскому Союзу Дж. Кеннан высказал мысль о том, что СССР будет действовать по трем основным направлениям: в Югославии, Иране и Восточной Германии. Тогда же и министерство иностранных дел Франции в конфиденциальном документе, адресованном в британский Форин-офис, отмечало опасную активность СССР в «некоторых точках дуги от Европы до Азии», и прежде всего в Берлине и Югославии.

В Вашингтоне, Лондоне и Париже к концу 1950 года все больше склонялись к мысли о возможном военно-политическом конфликте, в котором СССР примет прямое или косвенное участие. В декабре 1950 года в ходе консультаций с лидерами конгресса Трумэн уже открыто заявил: «Кремль может… решить, что фактически созрело время для общей войны с США». Особое внимание западных аналитиков, сотрудников разведки и дипломатов было приковано к развитию коминформовской антиюгославской деятельности. В специальном обзоре, составленном по материалам ЦРУ и Объединенного комитета по разведке, отмечалось «увеличение передвижений советских войск и войск сателлитов». Одновременно делался прогноз: «Хотя войск советских сателлитов на Балканах недостаточно для проведения успешного вооруженного наступления против Югославии, все же существует возможность того, что марионеточные армии при тайной советской поддержке в конечном счете начнут локальную войну значительного масштаба после пересечения границы Югославии, Греции и Турции».

На границах Югославии с Венгрией, Румынией, Болгарией и Албанией постоянно устраивались многочисленные провокации, каждая из которых грозила перерасти в войну. Число этих провокаций возросло с 937 в 1950 году до 2390 в 1952-м. Для «решения» югославской проблемы в Венгрии, Болгарии и Румынии были сформированы три интернациональные бригады. В Болгарии и Венгрии появились особые школы для подготовки специалистов по саботажу и шпионажу в Югославии. Не надо забывать и о том, что большое число югославских офицеров в 1948 году обучились в советских военных академиях и специальных учебных заведениях разведки и контрразведки.

Один из ближайших сотрудников Тито тех лет, С. Вукманович-Темпо, свидетельствует: спецслужбы СССР и союзных с ним стран завербовали многих бывших белогвардейцев, бывших коммунистов, даже из руководства КПЮ, командного состава армии и т.д. По стране прокатилась волна «разоблачений» и судебных процессов по делам русских эмигрантов. Вряд ли многие из обвинений были обоснованными. Нередко доказательства не сильно отличались от тех, которые использовались в аналогичных «действах» по другую сторону линии внутрикоммунистического противоборства.

Естественно, югославское руководство не могло не принять мер по необходимой обороне своей страны. «Концепция военного плана была разработана исходя из опыта нашей освободительной войны», – вспоминал Вукманович-Темпо. Согласно оценкам югославских военных, армия не могла защищать всю территорию страны. Поэтому планировалось отступление с боями в центральные районы страны, в горные области, в которых предполагалось обороняться довольно длительное время. На оккупированной же территории предполагалось оставить партизанские отряды. Был сформирован и верховный штаб партизанского движения. Предусматривалась эвакуация скота, продуктов питания и населения с тех территорий, которые не было возможности защищать, а также небольших предприятий, мастерских и т.д. В горах создавались склады для цемента и строительных материалов, запасы пшеницы, сахара, масла и других пищевых продуктов, строились убежища. «Все было готово к сопротивлению оккупантам сразу после перехода границы их моторизованными частями». Можно себе представить, какой ценой и какими средствами все это делалось в разоренной войной стране…

Перстенек с ядом

Когда Запад убедился, что советско-югославский конфликт – это реальность, а не провокационная инсценировка, Югославия стала получать финансовую, а затем и военную помощь США, Великобритании и других стран. Осенью 1949 года Югославия вынесла обсуждение вопроса на Генеральную ассамблею ООН и была избрана, несмотря на противодействие Москвы, в Совет безопасности в качестве непостоянного члена, то есть получила международное политическое признание. По мере поступления в Белград военной помощи интервенция становилась все более рискованным делом для СССР. От планов свержения Тито путем прямой военной агрессии в любой форме пришлось отказаться.

Осознав невозможность нападения на Югославию, Сталин и его ближайшее окружение начали вынашивать планы покушения на Тито. «Когда Сталин увидел, что внутренние силы в Югославии, на которые он надеялся опереться, намереваясь любыми средствами расправиться с Тито, недостаточно сильны, – писал Хрущев, – он попытался убрать Тито с дороги другими средствами, но это тоже не вышло. Засылка наших агентов успеха не имела».

Непосредственный участник осуществления тайных антититовских операций, один из руководителей советской разведки в те годы Павел Судоплатов свидетельствует, что в предложенном ему для разработки в конце февраля 1953 года кремлевском «досье» на Тито содержались, по его словам, «идиотские резолюции Молотова: искать связи Тито с профашистскими группировками и хорватскими националистами». К осуществлению операции были привлечены и «люди Хрущева – Савченко, Рясной и Епишев». Двое первых, заместители министра, по утверждению Судоплатова, и были инициаторами акции.

Осуществить планировавшееся покушение должен был один из участников убийства Троцкого – работавший под дипломатической «крышей» разведчик Иосиф Григулевич. Намек на «политическую судьбу Троцкого» не был пустыми словами! В соответствии с одним из вариантов покушения Григулевич должен был, используя свое официальное положение (он был Чрезвычайным и Полномочным Послом Коста-Рики в Италии и в Югославии), попасть на прием в честь Тито и «произвести теракт путем бесшумного выстрела из замаскированного под предмет личного обихода механизма». Военный историк Дмитрий Волкогонов утверждал, что «посол Григулевич» должен был вручить Тито коробку с бриллиантовым перстнем, в которой содержался механизм со смертоносным газом.

Все эти планы, однако, не осуществились и были отменены после смерти Сталина в 1953 году.

Почему же все-таки интервенция не состоялась? Причин сталинской неудачи несколько. Так, в частности, в первые два года ошибочно делалась ставка на «внутренние силы», которые якобы могут создать мощное движение против Тито и его соратников. Внешним силам отводилась все же вспомогательная роль. Однако вскоре выяснилось, что просталинские силы внутри страны, во-первых, не обладали достаточной поддержкой, а во-вторых, быстро, эффективно и жестоко оказались разгромлены прошедшими советскую школу репрессий югославскими органами безопасности. Голый оток (Голый остров) стал таким же символом репрессий, как архипелаг ГУЛАГ. А затем обстановка в мире изменилась. Начались война в Корее и активные контакты Югославии с США и другими странами Запада, оказавшими ей военную помощь и политическую поддержку, Югославия заключила Балканский пакт с Грецией и Турцией. И теперь уже Сталин просто не решился на открытую вооруженную агрессию.

Планы убийства Тито, скорее, походят на попытку мести за провалившийся крупномасштабный план. Впрочем, победителей в конфликте Иосифа и Йосипа не было. По большому политическому счету он стал поражением и для Тито, который после смерти Сталина и нормализации отношений между двумя странами отказался от демократических реформ в своей стране. Отказался, поскольку некому было больше доказывать свою «правоту».

Более подробно о конфликте

После окончания Второй мировой войны мир ожидала новая геополитическая и военно-стратегическая реальность – эпоха «холодной войны». Противостояние двух ведущих мировых группировок явилось главной составной, своеобразным двигателем развития для многих государств. Само возникновение термина «холодной войны» означало определившуюся направленность главного соперничества послевоенных лет, которое оформилось в основной вектор противостояния по линии Восток – Запад.

Существует мнение ряда современных исследователей, что сведение основных разногласий противоборствующих сторон к борьбе коммунизма и западной демократии как идеологий носит демагогический характер и служит своеобразной ширмой для прикрытия истинных целей противоборствующих лагерей. Необходимо отметить, что победа в мировой войне превратила СССР в национально-державную геополитическую силу с традиционными историческими интересами.

Таким образом, и в основе конфронтации США и западноевропейских стран по отношению к Советскому Союзу лежало не отрицание коммунистического режима и соответствующей идеологии, а сдерживание Москвы как правопреемницы русской истории и Великой России. Также определённые тенденции во взаимоотношении двух враждебных блоков коснулись и стран Балканского региона, в частности Югославию. Вообще, Балканы играли далеко не последнюю роль в послевоенных планах как СССР, так и западных партнёров по антигитлеровской коалиции, и именно здесь возникли первые очаги напряжённости, переросшие в кризисные ситуации.

Хотя и ошибочно было бы утверждать, что советские руководители являлись геополитиками в классическом понимании этого слова, но также нельзя отвергать того, что хозяева Кремля хорошо разбирались в геостратегических преимуществах и слабостях Советского Союза. Вместе с этим, Восточная Европа рассматривалась ими не что иное, как своеобразный «буфер», оборонительный рубеж от возможных проявлений агрессии в будущем. В.М. Молотов вспоминал: «В последние годы Сталин немножко стал зазнаваться, и мне во внешней политике приходилось требовать то, что Милюков требовал – Дарданеллы! Сталин: «Давай, нажимай! В порядке совместного владения.» Я ему: « Не дадут». – «А ты потребуй». В 1944-1945 годах одними из основных вопросов внешней политики как СССР, так и США стали проблемы Черноморских проливов и Средиземноморья.

Причём термин «Средиземноморский район» в понимании советского руководства выходил за рамки собственно Средиземного моря и включал в себя как в единое целое все моря, омывающие берега Северной Африки, Южной и Юго-Восточной Европы и Западной Азии (Ближнего Востока). Исходя из этого, коренными средиземноморскими районами являлись Советский Союз, Югославия, Албания, Болгария и Румыния. Если подходить к проблеме с позиций концепции раздела сфер влияния в Европе непосредственно между европейскими странами, то можно сделать разграничение «зон воздействия».

В частности, Великобритании и СССР, включающими в себя регионы с определённым количеством стран, правительства которых должны были бы проводить политику, отвечающую требованиям главных держав-победительниц гитлеровской Германии. Своей максимальной сферой интересов Советский Союз мог бы считать Финляндию, Швецию, Польшу, Венгрию, Чехословакию, Румынию, славянские страны Балканского полуострова, а также Турцию.

В английскую (главный союзник США в Европе) сферу безопасности могли быть включены Голландия, Бельгия, Франция, Испания, Португалия и Греция. Эти попытки раздела зон влияния начали оформляться ещё на заключительном этапе второй мировой войны. На первых этапах же начавшейся войны «холодной» основная часть этих государств действительно оказалась под прессом давления политических режимов бывших стран-союзниц по антигитлеровской коалиции. Стоит отметить, что советское руководство стремилось использовать благоприятные условия в связи с победоносным наступлением Красной Армии в Европе для обеспечения национальных интересов СССР, как они тогда понимались советскими лидерами, в районах Черноморских проливов.

Югославия же, стоит отметить, стояла в этих условиях особняком. Это многонациональное образование, возникшее в результате первой мировой войны путём объединения королевств Сербии и Черногории с бывшими балканскими владениями Австро-Венгрии (Босния и Герцеговина, Словения и Хорватия) являлось, пожалуй, единственным европейским государством, наряду с СССР, которое оказывало действительно настоящее сопротивление немецким и итальянским оккупантам. Также, необходимо подчеркнуть, что в захваченной нацистами Югославии в 1941-1945 годах шла гражданская война «всех против всех».

В частности, сербские монархисты-четники (лидеры – М.Недич, Д. Лётич, Д. Михайлович, М. Джуич) воевали с хорватскими фашистами-усташами А. Павелича из марионеточного государства НГХ. Против и тех, и других сражались партизаны-коммунисты из Народной Освободительной Армии Югославии, под командованием председателя КПЮ Иосипа Броз-Тито. Как четники (имевшие несколько военных союзов, которые действовали, в основном, автономно друг от друга), так и коммунисты периодически заключали перемирие с немецким оккупационным командованием, чтобы сосредоточить силы в борьбе с внутренним врагом.

До недавнего времени в отечественной исторической науке принято было считать, что основную тяжесть борьбы с германским оккупационным режимом, выпала на долю НОАЮ И. Броз-Тито. Так, под воздействием титовской пропаганды, отмечалось, что, например, сербские четники сосредоточили всё своё внимание на борьбу с партизанской армией, объединяясь с этой целью, как с немцами, так и с усташами. И подход Красной Армии к югославским рубежам обеспечил коммунистов, в первую очередь, недостающими материально-техническими средствами для победы над внутренними и внешними врагами, которые сражались с противником уже три года.

Однако, в последнее время, существует и иная точка зрения на события в Югославии в 1941-1945 годах. Согласно мнению некоторых исследователей, НОАЮ активизировала боевые действия с немецкими войсками только в 1944 году, при приближении советских войсковых соединений. До этого же наиболее масштабное сопротивление оккупантам оказала непосредственно четническая армия Драголюба «Дражи» Михайловича, бывшего полковника королевской армии Югославии, на которого делало ставку югославское правительство в изгнании, находившееся в Лондоне.

Как бы то ни было, с помощью советского оружия и советских войск НОАЮ освободила часть территории Югославии, а затем, уже самостоятельно, разгромила остатки как внутреннего, так и внешнего врага к весне 1945 года. Таким образом, югославские коммунисты смогли прийти к власти в стране и утверждать, что фактически самостоятельно разбили противника на своей территории.

Первые разногласия между Сталиным и Тито начались ещё до окончания второй мировой войны. Дело в том, что 1-2 мая 1945 года югославская армия в ходе успешных боёв на Адриатическом побережье сумела овладеть городом Триест, буквально на несколько часов опередив спешившие туда войска западных союзников. Возникшая ситуация вполне могла привести к военному столкновению югославов с англо-американскими войсками. Положение осложнялось ещё и тем, что СССР и Югославия к тому времени были связаны договором о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, подписанным в Москве 11 апреля 1945 года.

Западная дипломатия пыталась договориться с югославами о выводе их войск с захваченной зоны, включая Триест. Последние же готовы были предоставить союзникам только триестский порт и ряд коммуникаций, упорно не желая выводить из района свою армию и администрацию. Не добившись результата, западные дипломаты перешли к действиям на правительственном уровне. Югославскому правительству была отправлена нота, в которой говорилось даже не о выводе войск из Триеста, а о сотрудничестве войск Югославии с союзным командованием в организации управления под руководством англо-американцев.

Одновременно США и Англия известили о своих нотах Кремль, давая понять, что рассматривают СССР как «патрона» югославских лидеров. Тито ответил на ноту союзников отрицательно, заявив, в частности, секретарю советского посольства в Белграде, что Триест он не отдаст ни при каких обстоятельствах. В ответ на это, из Москвы пришла директива о нацеливании югославского руководства на компромисс с западными союзниками. В частности, Сталин довёл до сведения Тито, что югославам необходимо идти на уступки: дать согласие на установление контроля союзниками в Триесте и на территории, прилегающей к городу, но при условии сохранения югославского военного присутствия в спорной зоне. Под давлением Москвы Тито вынужден был пойти на компромисс.

Однако в то время Сталин ещё давал понять правительствам США и Англии, что оказывает поддержку югославам. В письме к Трумэну он отметил, что последние имеют законное право на территориальные претензии, учитывая тот вклад, который они внесли в дело разгрома гитлеровской Германии. В итоге, 9 июня 1945 года в Белграде послами США и Великобритании и министром иностранных дел Югославии был подписан договор. Этот договор подразумевал под собой ещё более жёсткие условия по разделению на оккупационные зоны Триеста.

Западная часть данной территории переходила под полный контроль военной администрации союзников, югославы же оставались только в восточной зоне. Таким образом, СССР, идя на конфликт с Западом и поддерживая территориальные претензии Белграда к Италии, всё же избегал крайнего обострения ситуации и не имел намерения втягиваться в вооружённый конфликт из-за Югославии.

Отрицательную реакцию в Москве вызвал отказ югославского руководства подписать мирный договор с Италией, по которому ФНРЮ должна была получить территорию Юлийской краины, что не удовлетворяло требованиям югославов по разделению оккупированной области Триеста. Москва, в начале февраля 1947 года информировала Тито, что если югославские лидеры откажутся подписывать мирный договор, то это может быть использовано США и Англией для пролонгирования присутствия своих войск в Италии, и что будет происходить разграбление территорий, принадлежащих СФРЮ. В итоге югославы, под давлением Москвы, 10 февраля 1947 года вместе со всеми союзными державами договор подписали.

Аналогичным образом, в соответствии с собственными интересами и договорённостями с западными державами, СССР вёл себя и в отношении других территориальных требований Югославии к соседним странам. Дело в том, что югославы также претендовали на присоединение к ней Корушской области. Эта область находилась в принадлежавшей Австрии провинции Каринтия, население которой было преимущественно словенским. Корушская область после первой мировой войны принадлежала Югославии, но после проведённого там плебисцита перешла к Австрии.

В принципе, СССР был заинтересован в сохранении своего влияния в южной Австрии, т.к. Москве было выгодно находиться ближе к Югославии, чем англичане и американцы. Однако в планах Лондона по оккупации Австрии как раз значились Штирия и Каринтия, являвшиеся самыми развитыми в экономическом смысле территориями Австрии.

Таким образом, как и в случае с Триестом, западные союзники высказались категорически против какого-либо югославского присутствия на австрийской территории и предполагали самые крайние меры в случае, если югославские войска войдут на территорию Каринтии. СССР, в свою очередь, признавал претензии ФНРЮ на территорию южной Австрии, однако предполагал присоединение последней к Югославии явочным путём, исключая военный метод решения проблемы. Летом 1947 года югославы начали самостоятельные переговоры с англичанами по вопросу Каринтии. Об этом стало известно в Москве, что очень не понравилось Сталину.

Воспользовавшись как поводом самостоятельностью Югославии по решению проблемы присоединения Корушской области, Москва заявила, что не собирается в дальнейшем поддерживать югославские требования в Каринтии.

Попытки Белграда проводить самостоятельную политику в вопросах удовлетворения своих территориальных претензий имели для СССР подчинённое значение, и его позиция зависела от конкретных прагматических интересов в отношениях с западными державами. Советское руководство, ощущавшее себя победителем в великой войне, в то же время не могло не учитывать тех гигантских людских и материальных потерь, которые понёс Советский Союз. Исходя из этого, оно взяло прагматический курс на сохранение и защиту «первого в мире социалистического государства», рассчитывая на понимание этих реалий со стороны своих союзников.

Есть вероятность утверждать, что Вашингтон в первые послевоенные годы склонен был расценивать Югославию как проводника советской внешней политики в Балканском регионе, и, соответственно, воспринимал определённые шаги югославского руководства как непосредственную угрозу уже своим устремлениям и целям на Балканах. Особую озабоченность американцев вызвала ситуация после начала гражданской войны в Греции в 1946 году. К тому же, как отмечали американские политики, одновременно СССР усилил нажим на Турцию в вопросе о пересмотре режима Проливов.

Опасаясь усилившегося влияния на обстановку в Греции (помощь партизанам-коммунистам из Демократической армии Греции) со стороны Албании, Болгарии и Югославии, а также нажима советской дипломатии на правящий режим в Турции, Г.Трумэн обратился к конгрессу США с программой по выделению средств на поддержание греческого и турецкого правящих режимов. Основные тезисы этой программы получили название «доктрины Трумэна», по которой США могли вмешиваться во внутренние дела любых стран, с целью «помощи свободным странам избавиться от влияния тоталитарных режимов на их политику».

17 марта 1947 года в Брюсселе Англией, Францией, Бельгией, Голландией, Люксембургом был подписан договор о Западном союзе, ставшим вехой в становлении западного военно-политического блока. Вполне логичным, поэтому, выглядело бы стремление Советского Союза двигаться по пути укрепления своих позиций на Балканах, где главной опорой могла стать Югославия.

Также, есть основания утверждать, что развитие ситуации в условиях дальнейшего углубления сотрудничества между Москвой и Белградом могло бы пойти по пути установления советско-югославской гегемонии, как в данном регионе, так и в Восточном Средиземноморье. И последовавший в скором времени советско-югославский разрыв явился не только позорной, но и трагической вехой в истории взаимоотношения двух исторически близких друг другу стран, в частности, и по этой причине.

В то время, когда отношения СССР с западными странами обострились до предела, между Сталиным и Тито произошёл конфликт, Югославия была отлучена от «Социалистического лагеря», а между Москвой и Белградом наступил период отчуждения и взаимных обвинений. Данный конфликт продолжался до 1953 года, и после смерти советского лидера пошёл на спад, а отношения между двумя странами окончательно нормализовались после подписания деклараций в Белграде (1955 г.) и в Москве (1956 г.).

В бывшей Югославии официальными политическими кругами и историками было принято считать, что конфликт произошёл из-за недовольства советскими высшими кругами своеобразным путём строительства социализма в ФНРЮ и попытками проводить сравнительно самостоятельную внешнюю политику в Балканском регионе. Согласно данной точке зрения, противоречия возникли ещё в конце второй мировой войны и развивались по нарастающей, постепенно приведя к окончательному советско-югославскому разрыву.

Интерес к данной проблеме возрос в бывшем СССР приблизительно с середины 80-х годов, с начала перестройки, и продолжился уже после развала Советского Союза и Союзной Югославии. В процессе отхода от официальной социалистической линии советского руководства, в руки отечественных славистов попали рассекреченные документы, в частности, секретная переписка Москвы и Белграда, а также ряд других документов, проливающих свет на основные противоречия руководителей СССР и Югославии в период первого послевоенного десятилетия. Это позволило более разносторонне взглянуть на корни разразившегося конфликта, и дало отечественным учёным основания утверждать об идейно-политических причинах советско-югославского разрыва.

Также российские исследователи склонны считать, что конфликт Сталина и Тито был тесно связан с обострением противоречий СССР с западными странами и развитием конкретных военно-политических задач двух враждебных лагерей на Балканах. В то же время, необходимо связывать конфликт СССР с Югославией и через призму взаимоотношений ВКП(б) с компартиями стран «Восточного блока». Данные проблемы получили широкое освещение в ряде трудов отечественных учёных.

Остаются также и неразгаданными некоторые вопросы, касающиеся, в частности, истинных намерений Сталина во внешней политике, проводимой Советским Союзом на Балканах, о военно-политических расчётах и целях отлучения Югославии от стран социалистического лагеря. Также возникают вопросы, касающиеся возможного вооружённого конфликта между СССР и Югославией, а также втягивания в него других стран «народной демократии», и отношение к данным гипотетическим шагам советского руководства в Вашингтоне, использования Америкой конфликта в своих стратегических интересах на Балканах.

Послевоенные советско-югославские отношения отличались взаимодействием и тесным сотрудничеством. Это, в частности, отмечал российский историк Л.Я. Гибианский. Такие шаги на взаимовыгодной основе касались как военно-политического связей в конце войны (вооружение НОАЮ за счёт Красной Армии, совместные операции по освобождению страны), так и участия СССР в послевоенном строительстве в ФНРЮ в военной и гражданской сферах. Эти дейсвия не раз обсуждались на двусторонних встречах в Кремле.

Из записи переговоров становится очевидным, что Москва проявляла большую заинтересованность в существовании сильной в военно-политическом смысле Югославии. Однако, стоит отметить, что Сталина уже тогда волновала слишком, на его взгляд, независимая политика Белграда в отношениях с соседними ФНРЮ странами. В частности, это касалось перспектив подписания албано-югославского договора о взаимной дружбе и помощи. Такие шаги, по мнению Сталина, могли в определённом смысле привести к серьёзным противоречиям балканских союзников и Англии. Но самым главным является то, что Сталин выражал пожелания в согласовании внешнеполитических шагов Югославии с Москвой.

Тем не менее, советское руководство проводило политику становления Югославии в Балканском регионе, как мощного в военно-политическом смысле своего союзника. Однако уже тогда Сталина заботили необдуманные, на его взгляд, внешнеполитические шаги югославского руководства в отношении спорных с Италией и Австрией территорий, что могло привести к серьёзнейшим последствиям, вплоть до военного вмешательства США и Англии. Москва, в особенности в свете установления США в мае 1945 г атомной монополии, придерживалась в период 1945-1947 годов политики компромиссов с Западом, стремясь обеспечить свои интересы в процессе мирных переговоров.

Активно Советским Союзом в послевоенные годы развивалась идея создания мощного военно-политического Балканского союза, с участием в нём Югославии и Болгарии. Но уже с самых истоков возможного создания данного союза между КПЮ и БКП возникли разногласия, касающиеся статуса последних в будущем политическом образовании. Г.Димитров видел создание нового государства на принципах конфедерации, Тито же предполагал вхождение Болгарии в уже созданную ФНРЮ на тех же правах, что и другие народы Федерации – сербы, хорваты, македонцы, словенцы и черногорцы.

Недовольный несогласованными с Москвой шагами Белграда и Софии, Сталин не одобрил планов поглощения Болгарии Югославией уже в январе 1945 года. Также против возникновения Балканского союза выступили западные союзники на ялтинской конференции, которым стало известно о таких планах. В 1946 году советское руководство попросило подождать Белград с планами создания союза с болгарами до подписания мирного договора с Софией.

Также недовольство Сталина вызвала политика Тито в отношении Албании, хотя патронирующие тенденции КПЮ к албанским коммунистам сформировались ещё во время войны и одобрялись в целом советским руководством. Также советский лидер не возражал и против вхождения Албании в ФНРЮ, но его позиция кардинально изменилась из-за, на его взгляд, слишком независимых от Москвы шагов Тито в данном направлении.

Хотя на словах Сталин и поддерживал югославо-албанское сближение, последующие события показали, что советский руководитель был против амбиций Тито по этому вопросу. Российские историки Н.Васильева и В.Гаврилов склонны утверждать, что такая политика Сталина не являлась последовательной, с учётом гражданской войны в Греции и возможного создания мощного просоветского блока на её границах.

Именно сближение трёх стран – Югославии, Албании и Болгарии – и приоритетной роли в таком сближении югославов вызвало негативную реакцию Москвы, стремившейся к иерархическому принципу взаимоотношений внутри социалистического лагеря с единым центром и вектором взаимного сотрудничества в Кремле.

7 августа 1947 года было опубликовано коммюнике о достигнутых соглашениях в болгаро-югославских переговорах и об основных принципах подписания между Белградом и Софией Договора о дружбе и взаимопомощи. Запад однозначно отнёсся к такому событию, как к угрозе мира на Балканах и осудил шаги Болгарии и Югославии.

Также осудил разглашение текста коммюнике и Сталин, считая, что озвучивание принципов Договора повлечёт за собой вмешательство в югославо-болгарские отношения США и Англии. По мнению советского руководства, ФНРЮ и Болгария совершили ошибку, заключив пакт, к тому же и на бессрочной основе (как заявил Тито), несмотря на предупреждения Москвы. Кремль считал, что обнародованием коммюнике воспользуются реакционные силы на Западе, усилив интервенцию в Грецию и военное присутствие в Турции.

После «извинений» Димитрова и его просьбы к Тито аннулировать данный акт, югославский лидер заверил Москву в отсутствии намерений поставить Сталина перед свершившимся фактом, и напряжение временно было погашено. В результате, 27 ноября 1947 года в Ексиновграде (Болгария) был заключён болгаро-югославский Договор о дружбе и сотрудничестве, причём сроком на 20 лет, чем было подчёркнуто магистральное отношение к рекомендациям Сталина, считавшим ошибочным заключение данного соглашения на бессрочной основе.

Осенью 1947 года США и Великобританию волновала активная помощь греческим коммунистам со стороны Югославии. И подписание югославо-болгарского договора они посчитали угрозой вмешательства социаоистических режимов в гражданскую войну в Греции. Создание коммунистического временного демократического правительства Греции (ВДПГ), рассчитывавшего на признание его Белградом, Тираной, Софией и, возможно, Москвой, и объявление об этом по радио в Белграде, было воспринято в Вашингтоне, как угроза военного вмешательства Югославии на стороне греческих партизан. США осудили создание ВДПГ в ООН, также начав рассмотрение в Конгрессе участие своих вооружённых сил на стороне греческого правительства и возможную реакцию на такие шаги в Москве. Американцы считали Югославию главным виновником кризиса на Балканах.

Также Вашингтон заботило создание в Восточной Европе союза государств с просоветскими режимами, особенно после выступления Г.Димитрова 17 января 1947 года по вопросу создания федерации стран Центральной и Юго-Восточной Европы, с включением Балканских и Придунайских держав, а также Польши, Чехословакии и Греции. Именно это выступление Димитрова отечественные историки склонны считать прелюдией к развязавшемуся вскоре советско-югославскому конфликту.

Данное необдуманное заявление дало возможность Западу предполагать, что идея создания гигантской федерации не что иное, как изобретение Москвы. До сих пор остаётся загадкой, что подвигло Димитрова сделать такой недальновидный в условиях начавшейся «Холодной войны» поступок. Ответ Москвы не замедлил себя ждать. В телеграмме болгарскому лидеру Сталин назвал высказывание Димитрова о создании федерации социалистических стран вредным, так как оно облегчает борьбу западных держав со странами «народной демократии». В условиях разразившегося кризиса между Западом и странами социалистического лагеря, когда необходима была консолидация всех сил, Сталин не мог допустить, чтобы какая-либо страна Восточного блока могла действовать самостоятельно. Вне рамок кремлёвского курса, в котором, вероятно, Балканскому региону было выделено особое место.

Излишняя и преждевременная активность югославов в греческих делах и в Албании, в обстановке возможного вмешательства США в греческую гражданскую войну, судя по всему, не соответствовала внешнеполитическим планам Москвы. Раздражение в советской столице по поводу самостоятельных действий Белграда возрастало, усиливаясь сообщениями советских посланников из Югославии, интерпретировавших все действия югославов как следствие негативного отношения к СССР. Отмечались тенденции титовского руководства в переоценке собственных сил и нежелание выполнять директивы из Москвы и прислушиваться к советам из Кремля.

Особенно остро проявилось недовольство Сталина в отношении укрепления своих позиций Югославией в Албании. 19 января 1948 года Тито отправил албанскому лидеру Энверу Ходже предложение предоставить в южной Албании базу для размещения югославской дивизии, в соответствии с опасностью возможного греческого вторжения в Албанию при поддержке англичан и американцев. Данное предложение совпало по времени с озвученным выше заявлением Димитрова и, самое главное, не было проконсультировано с Москвой.

Москва попросила разъяснений, соответствует ли действительности это заявление, впоследствии имеющее основания привести к военному вторжению англо-американцев в Албанию. Тито подтвердил советскому послу в Югославии Лаврентьву существование проекта размещения югославской дивизии в Албании, упомянув об угрозе вторжения в южные территории этой страны войск греческого монархического правительства с целью разгрома партизан ВПГД. В то же время, Тито отметил, что если Москва будет против выдвижения югославских войск в Албанию, то югославское руководство обязательно прислушается к рекомендациям Кремля и откажется от этой затеи.

Чтобы оказать влияние на руководителей Югославии и Болгарии Советский Союз пригласил лидеров данных государств на секретные переговоры, состоявшиеся в Москве 10 февраля 1947 года. С советской стороны в них участвовали Сталин, Молотов, Жданов, Маленков, Суслов; с болгарской – Димитров, Костов, Коларов; югославы – Кардель, Джилас, Бакарич. Как вспоминал Эдвард Кардель, Тито отказался от поездки в Москву, сославшись на плохое самочувствие, что даёт основания утверждать о наличии у югославского лидера каких-либо опасений. На переговорах советской стороной было указано на преждевременность объявления о болгаро-югославском договоре, тем более, бессрочном.

Также югославы критиковались за несогласованное с Москвой стремление ввести дивизию в Албанию, что могло бы вызвать интервенцию западных стран, так как Албания ещё не была принята в ООН, не признана США и Англией, и не просила ФНРЮ о размещении на своей территории югославских сил, и это могло быть истолковано Западом как агрессия со стороны Югославии. Также Сталин поставил вопрос о целесообразности помощи греческим партизанам, так как, вероятно, уже обдумывал о свёртывании там гражданской войны, в условиях обострившихся противоречий с США и Великобританией в данном регионе. Стоит отметить, что в это время на Дальнем Востоке наметился крупный геополитический прорыв – победа коммунистов в Китае. Ким Ир Сен сообщал о крупных успехах партизан в Южной Корее и предлагал одним махом разделаться с Ли Сын Маном.

Вести войну на два фронта Сталин не собирался, в то время как «дальневосточный вариант» выглядел предпочтительнее в целях разжигания антиколониальных выступлений на Востоке. Таким образом, можно было растянуть англо-американский фронт военного влияния и тем самым обезопасить европейскую часть СССР от военной угрозы, как считают Н.Васильева и В.Гаврилов.

По мнению отечественных исследователей, коренной поворот к политике конфронтации с Югославией произошёл у руководства СССР после того, как стало известно о решениях заседания Политбюро ЦК КПЮ от 19 февраля 1948 года, где югославская делегация отчитывалась о своей поездке в Москву. Тогда было решено не соглашаться на навязываемую уже Кремлём федерацию с Болгарией.

Как итог расширенного заседания Политбюро ЦК КПЮ 1 марта того же года явилось высказывание большинства югославских руководителей об отстаивании независимой позиции в делах экономического развития Югославии и строительства вооружённых сил страны. Идея создания федерации с Болгарией была названа преждевременной, так как советское влияние в Софии было велико, и союз с ней мог стать средством нежелательного влияния Москвы на югославскую политику. Был также подтверждён курс на дальнейшее отстаивание интересов Белграда в Албании. О характере заседания в Москву сообщил в негативных тонах Лаврентьев, что вызвало окончательно неприязненное отношение Сталина к Югославии. Судя по всему, тогда и было принято решение в Кремле о жёстком курсе в сторону Белграда.

Москва отозвала всех своих военных представителей из Югославии, объясняя это «негативным отношением» в обстановке «недружелюбного» окружения со стороны югославских властей. Также 19 марта Тито был извещён о постановлении Правительства СССР об отзыве всех гражданских специалистов из Югославии, мотивировавшееся отказом югославской стороной предоставить советским представителям информации об экономике страны. Также 19 марта 1948 года в отделе внешней политики ЦК ВКП(б) была подготовлена справка «Об антимарксистских установках руководителей компартии Югославии в вопросах внутренней и внешней политики». В справке подводилась идеологическая основа к радикальной политике кремля в отношении ФНРЮ.

Югославское руководство обвинялось в следующих негативных тенденциях:

1) Игнорирование марксистско-ленинской теории
2) Проявление неправильного, недружелюбного отношения к СССР и ВКП(б)
3) Недооценка трудностей строительства социализма в Югославии, оппортунизм по отношению к кулачеству
4) Переоценка своих сил в строительстве социализма
5) Допущение элементов авантюризма в оценке дальнейших перспектив и в проведении внешней политики. Претензии на руководящую роль на Балканах и в придунайских странах.

Основным обвинением же было в этом письме игнорирование СССР как решающей силы лагеря социализма и народной демократии в период наиболее острой проблемы противоречий с западными странами. Это справка была использована для ответа на послание Тито от 20-го марта, где тот не проявил покаяния, а наоборот – в исключительно вежливом тоне отвергал обвинения в недружелюбии к СССР, и просил предоставить более веские причины отзыва советских специалистов из ФНРЮ. Результатом стало ответное письмо от 27 марта 1948 года, направленное в адрес Тито и ЦК КПЮ от имени ЦК ВКП(б) и подписанное Сталиным и Молотовым. В нём приводились некоторые действия югославской власти, в частности, сокращение советских представителей на 60 процентов, а также мнимые обвинения в адрес СССР со стороны югославов в советском великодержавном шовинизме и попытках экономического закабаления Югославии.

12-13 апреля на секретном пленуме ЦК КПЮ практически все выступавшие признали ошибки и слабости югославской компартии, но категорически отвергли обвинения, что Югославия действует вразрез с внешнеполитической линией СССР. Подготовленный Тито ответ ЦК КПЮ на письмо ЦК ВКП(б) был передан советскому послу в ФНРЮ 19 апреля 1948 года. В письме югославов отвергались обвинения в недружественном отношении к СССР, и утверждалось, что советское послание является не дружеской критикой, а осуждением КПЮ и её руководителей, и коммунисты Югославии такую критику принять не могут. В свою очередь, Стали не был склонен к взвешенному и спокойному анализу возникших разногласий и не захотел терпеть в своих рядах хоть какое-то инакомыслие. Слишком непогрешимым являлся образ советского руководителя в глазах коммунистов всего мира как основного борца всех антиимпериалистических сил.

В процессе нового обмена посланиями между советской и югославской сторонами в мае 1948 года выразилось чёткое выдвижение против Югославии обвинений в отступничестве от марксизма-ленинизма и антисоветизме, что ориентировало Москву на антититовскую кампанию внутри самой КПЮ и в рамках Коминтерна. Сквозь призму разразившегося конфликта, и основываясь на ныне известных архивных документах, можно предполагать, что начиная антиюгославскую кампанию, советские руководители были серьёзно озабочены положением дел в ряде восточноевропейских компартий, входивших в Коминформ.

Маховик конфликта был пущен на полную мощь после состоявшегося с 19 по 23 июня 1948 года вблизи Бухареста совещания Информбюро. Сталин ожидал публичного покаяния со стороны югославских коммунистов, и Тито в частности. Отказ от признания своих ошибок и неучастие югославов в совещании был воспринят как несогласие с общей линией, что повлекло за собой отлучение КПЮ и Югославии от социалистического лагеря. Итогом же самого совещания стала известная резолюция Информбюро «О положении в коммунистической партии Югославии», которая была опубликована 29 июня 1948 года газетами восьми коммунистических партий, и весь мир узнал о конфликте с Югославией. В указанном документе югославские руководители обвинялись в отходе от марксистско-ленинских идей, переходе на позиции национализма, а существующий югославский режим и КПЮ объявлялся стоящим вне Коминформа. Выступая на V съезде КПЮ 25 июня с докладом, Тито заявил, что стремится, несмотря ни на что восстановить добрые отношения с ВКП(б) и закончил речь здравицей Сталину. В резолюции съезда указывалось, что Югославия осталась верна основным коммунистическим принципам, что ощущает себя частью «социалистического лагеря», и что разногласия не повлияют на взаимоотношения стран народной демократии под руководством СССР. Расчет Сталина на раскол в КПЮ и отстранение Тито от руководства страной не удался.

Сигналом для дальнейшей эскалации анти-югославской пропаганды послужила опубликованная 8 сентября 1948 года в «Правде» статья «Куда ведёт национализм группы Тито в Югославии». В ней утверждалось, что «фракция Тито», являющаяся меньшинством в КПЮ, встала на путь пособничества империализму и превратилась в «вырождающуюся клику политических убийц». В таком духе, под чудовищными лозунгами, требующими разоблачения «диктатуры фашистского типа», борьбы против клики Тито – «шпионов и убийц» и других наборов лжи и инсинуаций проходила в СССР и других странах народной демократии идеологическая кампания против КПЮ и всей ФНРЮ.

Однако не все в Югославии высказались в поддержку политики Тито. По югославским данным, из 468 175 членов и 51 612 кандидатов в члены КПЮ за резолюцию Информбюро высказались 55 тыс. коммунистов. Из них 2 616 человек являлись представителями руководящих органов страны, 4 183 – военнослужащими ЮНА. Все они были исключены из партии, а 16 312 человек были репрессированы и заключены в специальные концентрационные лагеря на островах Адриатического моря – Голый Оток и Гргур. Около 5 тыс. человек стали политическими эмигрантами в СССР и друних странах.

Давление на Югославию приняло самые разнообразные формы: экономической блокады, постоянной угрозы военной силы, включая такие элементы, как создание специальных диверсионных отрядов с целью заброски их на территорию ФНРЮ в виде террористических групп. Всё это входило в арсенал «психологической войны», имевшей целью дестабилизировать обстановку в Югославии, посеять страх и угрозу вторжения. Со стороны СССР прекратились военные и экономические поставки в Югославию, что нанесло тяжелейший удар по югославской экономике. Югославия также не была допущена к участию в созданном в январе Совете Экономической Взаимопомощи, вопреки договорам о дружбе и сотрудничестве ФНРЮ со всеми странами социалистического лагеря. В ответ на ноту протеста по этому поводу югославского правительства, Советский союз предложил в обмен на участие в СЭВ отказ руководства КПЮ от антисоветской политики. Вследствие экономической блокады торговый дефицит Югославии увеличился на 49 процентов от югославского экспорта. Торговым вакуумом в создавшихся условиях немедленно воспользовались западные страны. Интернационализация конфликта вылилась в появлении своеобразного треугольника из главных заинтересованных сторон: СССР – Югославия – США, где последние также имели собственные взгляды на развитие ситуации в Балканском регионе.

Имеет смысл утверждать, что советско-югославский конфликт был выгоден Москве. Дело в том, что прекращалась помощь греческим партизанам из-за замораживания им помощи Югославии. Это облегчало задачу СССР свернуть коммунистическое сопротивление в Греции с целью проведения политики компромиссов с западными странами в этом регионе. На встрече в Нью-Йорке 4 мая 1949 года, в которой принимали участие А.Громыко и помощник госсекретаря США Д.Раск, было решено принять предложение ЦК КПГ прекратить огонь и провести в Греции парламентские выборы с участием всех политических партий, включая коммунистов. Также Москва стремилась наравне с западными державами участвовать в разработке планов по стабилизации внутриполитической обстановки в Греции. В то же самое время, 10 июля 1949 года Югославия закрыла границу с Грецией, что явилось одной из основных причин поражения греческих партизан в августе того же года. Этим немедленно воспользовались в Кремле, возложив всю ответственность за поражение греческих повстанцев на Югославию, хотя сам Советский Союз ещё с 1947 года стоял на позициях желательного сворачивания гражданской войны в Греции. Также, идя на сознательный конфликт с ФНРЮ, Москва старалась всесторонне укрепить своё влияние в странах Восточной Европы используя эти страны, в частности, и для провокаций в сторону ФНРЮ. Поощрялось разжигание между Югославией и соседними странами этно-территориальных противоречий, особенно сильно использовалась македонская проблема, рассчитанная на усиление конфронтации Югославии с Болгарией и Грецией. В частности, в Албании на пограничных участках были созданы особые разведывательные центры, которые должны были заниматься отправлением на югославскую территорию вооружённых групп. Они должны были проводить антиюгославскую пропаганду, агитировать местное население к бегству в Албанию, провоцировать акции саботажа на линиях коммуникаций, осуществлять теракты против представителей югославской власти. Стоит отметить также, что Правительство ФНРЮ в период с 25 сентября 1948 года по 31 августа 1950 года направило правительствам Албании, Болгарии, Румынии и Венгрии 95 нот по поводу вооружённых инцидентов, вызванных действиями пограничных служб этих стран. Выступая на IV сессии генеральной ассамблеи ООН, Э.Кардель заявил о 219 вооружённых инцидентах на различных участках границы ФНРЮ с 1 июля 1948 года по 1 сентября 1949 года. По данным югославских источников, которые приводят Н.Васильева и В.Гаврилов, в дальнейшем число инцидентов возрастало и составило:
1) В 1950 году – 937;
2) В 1951 году – 1517;
3) В 1952 году – 2390.
Согласно западным источникам, число вооружённых конфликтов локального характера на границах ФНРЮ с её восточноевропейскими соседями составило в период с 1949 по 1952 годы более 5 тысяч.

Для доказательства своей правоты в деле отчуждения Иосипа Броз Тито, КПЮ и ФНРЮ из рядов Информбюро и социалистического лагеря вообще, советское руководство занялось излюбленным делом – поиском внутренних врагов, отступников от ортодоксального марксизма и предателей. По странам Восточной Европы с 1949-го по 1952-й годы прокатилась серия инспирированных Кремлём разоблачительных судебных процессов над рядом видных партийных и государственных деятелей стран народной демократии. В сфабрикованных делах они обвинялись в связях с империалистическими властями и поддержке «националистско-фашистского» режима Тито, а так же в подрывной деятельности против СССР и других соцстран. Необходимо отметить, что конфликт с Югославией был использован в политических верхушках восточноевропейских стран для доносительства с целью сведения личных счётов и борьбой за власть. В Албании в мае 1949 года был осуждён и расстрелян Кочи Дзодзе, заместитель председателя правительства и министр внутренних дел Албании. В Болгарии в обстановке, связанной с болезнью и смертью Г.Димитрова, развернулась борьба с оппортунизмом в БКП, жертвой которой стал заместитель председателя правительства Трайчо Костов. Особого размаха антиюгославская кампания достигла во время судебного процесса в Венгрии в сентябре 1949 года над министром иностранных дел Ласло Райком. Он обвинялся в шпионаже в пользу ФНРЮ, подготовке государственного переворота в Венгрии и заговоре против СССР, а также сотрудничестве со спецслужбами стран Западной Европы.

25 октября 1949 года советское правительство объявило о невозможности дальнейшего пребывания в Москве югославского посла К.Мразовича, а в январе того же года потребовало выезда поверенного в делах. С конца 1949 года при формальном сохранении дипломатических отношений все связи между СССР и Югославией были прерваны. Примеру СССР последовали и другие страны народной демократии, разорвавшие с ФНРЮ договоры о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи.

Со стороны Югославии, в свою очередь, последовала ответная реакция в адрес Москвы, выразившаяся в широком пропагандистском контрнаступлении на СССР. Советское руководство и ВКП(б) обвинялись в попытке перерождения социализма в СССР, великодержавной, гегемонистской внешней политике, агрессивном давлении на Югославию. Белград стал рассматривать как вполне реальную возможность вооружённого нападения на Югославию. В стране были введены некоторые меры по укреплению боеспособности ЮНА. В частности, были увеличены расходы на военные цели на 23 процента, также разрабатывалась специальная стратегия, учитывавшая опыт партизанской войны. Югославская армия, в случае вторжения врага, должна была отходить в горы, если потребуется, то вплоть до моря, с целью затягивания войск противника в изнурительные сражения. Из пограничных районов важные промышленные объекты стали перебрасываться вглубь страны.

Однако современные учёные, в руках которых находятся секретные документы, склонны утверждать, что вооружённое нападение стран соцлагеря на Югославию не планировалось, хотя, в частности, на Западе были уверены в обратном. Пограничные же инциденты имели двусторонний характер и выражались в незаконном переходе через границу с той и другой стороны. Более того, соседние с ФНРЮ страны были не в силах не только производить какие-либо боевые действия в отношении Югославии, но и вряд ли могли сопротивляться достаточно сильной ЮНА. Как отмечалось в донесениях советских военных советников, например, состояние дел в армиях Болгарии и Румынии находилось в плачевном состоянии.

На Западе к конфликту Сталина и Тито отнеслись поначалу с недоверием, так как считали разрыв хитроумным ходом советского лидера в своих внешнеполитических целях. Однако вскоре этот конфликт стали рассматривать в США с позиций глобального американо-советского противостояния и его использования для укрепления североатлантического блока. Даже при сохранении режима Тито заинтересованность Запада в отходе Югославии от СССР и социалистических стран была очевидна. С военной точки зрения, ФНРЮ, не стоящая на враждебных позициях, больше не оказывала бы давления на границе с Италией, и армия Тито могла быть исключена из общего баланса сил Восточного блока. Руководящие круги западных держав пришли к выводу, что социалистический путь развития Югославии не может быть прерван насильственно, и единственно возможной линией проведения политики Запада в отношении Югославии должно быть использование ситуации в своих интересах, оказывание ФНРЮ экономической помощи с расчётом получить уступки во внешнеполитической сфере. С началом войны в Корее, ситуация в Балканском регионе стала рассматриваться США и их союзниками с позиции возможного развития событий здесь по Дальневосточному сценарию, а также с точки зрения укрепления НАТО на Балканах и в Средиземноморье. Есть вероятность утверждать, что уже тогда существовали расчеты американского правительства в перспективе на включение Югославии в военный союз, наряду с Турцией, Грецией, Италией.

В 1950 году в связи с постигшей Югославию засухой и необходимостью снабжения населения продовольствием, югославское правительство было вынуждено обратиться к американской администрации с просьбой о предоставлении экономической помощи. В середине декабря конгресс США одобрил «Закон о чрезвычайной помощи Югославии», и о выделении 50 млн. долларов для ФНРЮ из фондов плана Маршалла. Англия предоставила помощь на кредитной основе на сумму 3 млн. фунтов стерлингов. Весной 1951 года США, Великобритания и Франция разработали тройственную программу безвозмездной помощи Югославии для покрытия дефицита в её платёжном балансе в текущем году, а также договорились о координации своих деловых отношений с этой страной посредством экономических миссий в Белграде. Были проведены переговоры с другими кредиторами, в частности, с Западной Германией. Всемирный банк в октябре 1951 года предоставил Югославии заём в 28 млн. долларов.

В соответствии с соглашением между США и Югославией от 14 ноября 1951 года, американцы обязывались поставлять ФНРЮ военное снаряжение и материалы. Со своей стороны югославы должны были использовать американскую военную помощь для увеличения своего военного потенциала, а также экспортировать в США на льготных условиях стратегическое сырьё и полуфабрикаты. Цена за американскую помощь была очень высокой, так как фактически Югославия должна была выразить готовность выполнять оборонительные функции на Балканах в интересах Запада. Однако Югославия продолжала избегать прямого военно-политического сотрудничества с западными странами и включения в систему НАТО по политическим мотивам.

По сведениям, поступившим в ЦК ВКП(б), в 1951-1952 годах с Югославией были заключены новые или возобновлены старые торговые договоры и финансовые соглашения США, Англией, Францией, Западной Германией, Италией, Австрией, Бельгией, Швецией, Грецией. До середины 1955 года общая сумма экономической помощи этой стране по всем линиям составила 598,5 млн. долларов. Кроме того, за счёт американской помощи было построено 37 новых военных заводов, также, по данным отечественных исследователей, всего Югославия к 1 января 1955 года получила от США следующее количество вооружения:

Реактивных самолётов Ф-84 Тандерджет – 40 ед.; бомбардировщиков Дехавиленд, Москито МК-38 – 150 ед.; учебно-тренировочных самолётов Локхид Т-33 – 4 ед.; транспортных самолётов Конвер-340 – 3 ед.; вертолётов Сикорский С-51 – 10 ед.; средних танков Шерман М-4 – 500 ед.; средних танков Патон М-47 – 100 ед.; лёгких танков Чаффи М-42 – 84 ед.; артиллерийских орудий калибра выше 75 мм – 600 ед. Основную часть артиллерии составляли зенитные пушки средних калибров, противотанковые ружья и незначительное количество 155-мм пушек и 203-мм гаубиц устаревших образцов.

Есть вероятность утверждать, что Запад последовательно проводил курс на включение Югославии, хоть и косвенно, к своему военно-политическому блоку, и этому должна была служить реализация идеи создания регионального союза трёх стран – Греции, Турции, Югославии. Тем не менее, предложения западных дипломатов о совместном военном планировании этих стран получили негативную оценку на заседании политбюро ЦК КПЮ в конце 1952 года. Политика Запада по отношению к ФНРЮ была оценена как направленная на получение от югославов максимальной отдачи и оперативной военной информации без адекватной компенсации и превращение Югославии в зависимое государство. Тем не менее, был подписан тройственный договор о дружбе и сотрудничестве между ФНРЮ, Грецией и Турцией в Анкаре 28 февраля 1953 года. Это соглашение рассматривалось на Западе как промежуточное на пути объединения государств, подписавших его в военный прозападный блок, ставший бы серьёзной силой противостояния интересам СССР в Средиземноморье.

Однако 1953 год внёс существенные коррективы для изменения внешнеполитического направления в политике Югославии, прежде всего связанные со смертью Сталина и Триестским кризисом.

Известие о смерти советского лидера застало Тито накануне его поездки в Великобританию. В то же время по его поручению советское посольство посетил заместитель министра иностранных дел ФНРЮ В.Мичунович, выразивший от лица югославского руководства соболезнования по случаю смерти Сталина.

Триестский кризис явился продолжением югославо-итальянских послевоенных споров вокруг вопроса о статусе полуострова Истрии. На конференции в Лондоне в октябре 1953 года было принято англо-американское решение о передачи части Триеста – зоны «А» под управление Италии. Конфликт достиг кульминации, когда 8 октября 1953 года в прессе появилось сообщение по этому поводу. В тот же день в Югославии прошёл ряд демонстраций, а Тито лично высказался за удержание позиций в этом регионе. Однако на последующей конференции в Лондоне в октябре 1954 года было решено о полной передаче Триеста под управление итальянской администрации, за исключением маленькой зоны – 11,5 км с 3,5 тыс. населения, которые оставались под юрисдикцией Югославии.

Судя по всему, утрата Триеста способствовала принятию решения в Белграде об ослаблении зависимости ФНРЮ от Запада и восстановление более тесных контактов с Кремлём. Несмотря на это, Югославия, однако, 9 августа 1954 года поставила свою подпись под Балканским пактом совместно с Грецией и Турцией. Тем не менее, из-за начавшихся вскоре греко-турецких противоречий вокруг проблемы Кипра, данный пакт фактически прекратил своё существование. Уже в это время югославское руководство стало приспосабливаться к существующей политике во взаимоотношениях Запада и соцстран, вырабатывая основные контуры политики равноудалённости между двумя враждебно-идеологическими лагерями. В дальнейшем такой курс получил наименование политики «неприсоединения». В начале 50-х годов Югославия начала налаживать в ООН контакты с представителями недавно освободившихся от колониальной зависимости стран Азии и Африки. Осенью 1954 года Иосип Броз Тито отправился с дружественным визитом в эти страны.

Идеологическая близость режима Тито к СССР и странам Восточной Европы, а также расчет на определённые выгоды после нормализации отношений с Советским Союзом повлияли, по мнению отечественных специалистов, на решение югославского руководства пойти навстречу советским инициативам по возобновлению межгосударственных связей. 6 июня 1953 года югославы ответили согласием на советское предложение обменяться послами. В СССР была прекращена анти-югославская пропаганда, перестали выходить газеты югославской политической эмиграции, её организации были распущены. В июне 1954 года ЦК КПСС направил ЦК СКЮ (Союз Коммунистов Югославии - новое название бывшего ЦК КПЮ) письмо с предложением полной нормализации отношений, для чего предлагалось провести советско-югославскую встречу на высшем уровне. 26 ноября 1954 года пленум ЦК СКЮ одобрил предложение Москвы на сближение. Однако было сделано заявление, что Югославия не собирается возвращаться в социалистический лагерь, в то же самое время, не идёт также и речи об отречении югославов от социализма и переходе к капитализму.

В результате контактов по дипломатической линии, была достигнута договорённость о проведении в Белграде в мае 1955 года встречи руководителей двух стран на высшем уровне. Стоит также отметить, что югославский вопрос был использован Н.С.Хрущёвым для борьбы со своими политическими противниками внутри ЦК КПСС. 26 мая 1955 года Первый секретарь ЦК КПСС прибыл в Белград, где уже в речи на аэродроме отметил, что все материалы, на которых обосновывались тяжкие обвинения против Югославии, оскорбления в её сторону, были сфабрикованы, по его словам, «врагами народа» - Берией, Абакумовым и др. Подлинные причины конфликта советское руководство, таким образом, раскрывать не собиралось. 2 июня 1955 года обеими сторонами была подписана Белградская декларация, в которой было определено, что впредь советско-югославские отношения должны строиться на принципах полного равноправия, невмешательства во внутренние дела, независимости и суверенитета, территориальной неприкосновенности и прекращения пропаганды и дезинформации, сеющих недоверие и мешающих международному сотрудничеству.

Новый посол Югославии В.Мичунович прибыл в Москву 24 марта 1956 года, таким образом, дипломатические отношения между Белградом и Москвой были восстановлены полностью. В середине того же года было принято, также не заставившее себя долго ждать, решение о роспуске Информбюро. Однако, хотя отношения и были возобновлены, Югославия не взяла на себя каких-либо партнёрских обязательств в отношении социалистического лагеря.

Необходимо отметить, что для США Югославия и в дальнейшем, после преодоления конфликта с Советским Союзом, продолжала играть важную роль в политике на Востоке Европы. Независимость от Москвы, состояние равной удалённости от двух блоков, отдельный от остальных соцстран экономический путь построения «управленческого социализма», служили для Запада сохранением прежнего курса в отношении Югославии, учитывая её дезинтегрирующую роль в коммунистическом мире. Этим и объясняется то, что западных политиков удовлетворяло стратегическое значение Югославии в условиях «холодной войны», использование этой страны, её роли в социалистическом мире, в своих интересах, поощряя развитие «югославского национализма», особого пути в политике и экономике, проводимого Белградом.

ИОСИП БРОЗ ТИТО:

«Для наших людей конфликт и особенно резолюция представляли несомненно тяжелейшую травму, ибо мы в Югославии, несмотря на многочисленные сомнения, всё-таки верили в Советский Союз, верили в Сталина… Мы не стыдимся этих иллюзий… Они играли позитивную роль, свидетельствуя о нашей глубокой вере в прогресс и социализм. В июньские дни 1948 года, когда их Сталин так беспощадно, так грубо растоптал, нам было страшно трудно. Но мы не утратили веры в социализм, однако начали терять веру в Сталина…»

С.Вукоманович-Темпо, член ЦК КПЮ в 1948 году:

«Известие о конфликте с СССР было встречено югославскими коммунистами с огромной растерянностью и непониманием, а незыблемая вера в Сталина и его авторитет среди рядовых югославских коммунистов вынудили югославское руководство не упоминать его имя в качестве руководителя антиюгославской кампании».

Иосип Броз Тито. Кратко о югославском диктаторе

Кем на самом деле был Тито, и как о нем в разные годы отзывались в СССР и на Западе?

Впервые мир услышал об Иосипе Броз Тито как о талантливом военном. Во время Второй мировой войны он возглавил партизанское движение в Югославии, самое крупное и успешное во всей Европе. Под конец войны оно насчитывало до 400 тысяч бойцов.

Когда Тито в 1946 году приехал в Прагу, югославского маршала приветствовали как героя: "Имя его стало легендой в темные дни войны", - заявляла тогдашняя пропаганда. ​

После войны он был безоговорочным лидером Югославии, и его успехи признал весь мир. У Тито был такой авторитет, что он позволил себе пойти на открытый конфликт с Советским Союзом: к явному неудовольствию Кремля Югославия отказывалась входить в так называемую "Балканскую федерацию".

Видя разногласия Тито и Кремля, Запад и западная пресса в то время превозносили "героя войны и дипломатии". Его называли не иначе как "маршал Тито, легендарный герой партизанской борьбы".

А вот советская пресса в послевоенные годы печатала о Тито гневные статьи и высмеивала бывшего союзника в карикатурах.

В январе 1953 года Иосип Броз Тито официально становится президентом, первым в истории Югославской республики. А уже менее чем через два месяца, 1 марта 1953 года, умирает Иосиф Сталин. С этого момента отношения Тито и Кремля начинают стремительно улучшаться и становятся лучше с каждым днем.

После смерти Сталина Тито съездил в Москву и несколько раз принимал в Югославии Никиту Хрущева, а также маршала Жукова.

На Западе потеплением этих отношений были недовольны. Тональность высказываний о Тито резко меняется, и в киножурналах о вожде Югославии больше не говорят как о военном герое. Теперь с экранов все чаще звучит слово "диктатор":

"Весенними цветами осыпали диктатора", - сообщают агентства о параде в Белграде в 1956 году.

​С конца 50-х годов западные СМИ ставят Тито в один ряд с лидерами Советского Союза и Кубы. И, по словам Хрущева, они с Тито в те годы сумели прийти "к соглашению".

Но, вопреки опасениям западных журналистов, Югославия не стала верным союзником СССР во всем. В 1961 году совместно с Египтом она основывает "Движение неприсоединения". Позже в него вошли более сотни стран, которые пытались сохранить нейтралитет в холодной войне и не встали на сторону ни СССР, ни США.

Тито выступал за мирное решение арабо-израильского конфликта и поддержал Пражскую весну. Но одновременно он встречался с главами Ливии Муаммаром Каддафи и Сирии Хафезом Асадом. Он лично посетил десятки стран-членов Движения неприсоединения, укрепляя свое влияние.

В Югославии в то время "титоизм" был национальной коммунистической идеологией, но отличной от советского образца. Титоизм допускал частное предпринимательство и свободу вероисповедания. Страна была открыта для иностранцев, и сами граждане Югославии тоже могли ездить за границу.

Но все же Иосип Броз Тито был так же далек от народа, как и советские лидеры. Он носил дорогие костюмы итальянских модельеров и коллекционировал автомобили, путешествовал в в личном поезде и на собственной яхте, принимал звезд и монархов на роскошной вилле, закрытой для посторонних глаз. В Югославии при этом росла безработица, а ВВП постепенно падал.

Тем не менее, несмотря на недовольство отдельных членов югославского военного руководства, маршал Тито правил до самой смерти в мае 1980 года.

Похожие публикации