Сегодня некоторые утверждают, что дивизия СС «Галичина» была «украинским» формированием — чуть ли не «колыбелью» национальной армии. Но есть мифы, а есть факты. Современная украинская армия — наследница Советской. Точно так же, как нынешняя Украина — преемница УCCР. Из дивизии «Галичина» ничего не выросло. Более того! В 1945 году ее солдаты, уцелевшие в боях и сдавшиеся в плен англо-американцам, избежали выдачи Советскому Союзу только потому, что официально объявили себя… «поляками».

По соглашению между СССР и западными союзниками, выдаче подлежали все бывшие советские граждане, ставшие изменниками Родины и перешедшие на сторону нацистов. Именно так англичане и американцы передали Советскому Союзу солдат армии Власова и донских казаков, воевавших в корпусе немецкого генерала Паннвица. Но Западная Украина до Второй мировой войны входила в состав Польши. Подавляющее большинство рядовых военнослужащих СС «Галичина» до 1939г. юридически были польскими гражданами.

Как пишет в книге «СС — инструмент террора» британский исследователь Гордон Вильямсон: «Тот факт, что союзников смутил статус этих людей, именовавшихся галичанами, позволил многим из них избежать насильственной депортации в Советский Союз. Несмотря на то, что они служили в составе Ваффен-СС, польский генерал Андерс предпочел рассмотреть ситуацию с прагматической точки зрения и решил простить им их прошлое, а, учитывая их потенциальную полезность как истинных антикоммунистов, поддержал их заявления о том, что они ЯВЛЯЮТСЯ ПОЛЯКАМИ».

Это лишний раз свидетельствует, что никакими «героями» Украины, да и героями вообще эсэсовцы «Галичины» не были. Мужественному признанию себя «украинцами» они предпочли лазейку, чтобы спрятаться за официальным статусом «поляка». Примерно, как сегодня многие «патриоты» на Западной Украине предпочитают отстоять в очереди за так называемой «картой поляка», чтобы облегчить себе выезд в Евросоюз.

Герои ведут себя иначе. Они не заключают сделок с совестью и никогда не предают своих убеждений. Особенно же пикантным в истории с «полонизацией» солдат «Галичины» (о, великая западная Фемида, которая может творить любые чудеса!) выглядит то, что боевое крещение они приняли в боях именно с польскими бойцами Сопротивления и украинскими партизанами Сидора Ковпака, совершавшими свой знаменитый Карпатский рейд.




Еще до того, как в июле 1944 года попасть в советское окружение под Бродами, что чаще всего считается началом боевого пути галицких эсэсовцев, военнослужащие скандально известной дивизии поучаствовали в уничтожении польского села Гута Пеняцка. Поляки утверждали, что жителей села согнали в сараи и просто сожгли. Мемуаристы из «Галичины» оправдывались, что эта деревня была базой партизан со своим отрядом самообороны. Как бы то ни было, на месте Гуты сейчас ничего нет, кроме мемориала истребленным местным жителям. Но сам факт «подвига» признают все.

Командир батальона СС «Галичина» майор Евгений Побегущий (до 1939 года сам капитан польской армии) признается в мемуарах: «У перших днях лютого 1944 року команда Дивізії одержала несподівано наказ від командира СС і поліції при уряді Генеральної Губернії сформувати бойову групу (полк) для поборювання большевицьких партизанських частин ген. Сидора Ковпака, котрі пробились на територію Генеральної Губернії, тобто в північні частини Галичини. Після одержання цього наказу команда Дивізії негайно відповіла, що не може виконати того, бо ж вояцтво зовсім не вишколене. Але у відповідь наспіло повідомлення, що наказ дав самий Гімлер».



По словам Побегущего, в эту боевую группу вошли пехотный батальон, батарея легкой артиллерии, саперный взвод, взвод истребителей танков и подразделение связи: «Бойові акції проти добре вишколених і загартованих большевицьких партизанів були нелегкі. Партизани зривали мости, й групі треба було робити далекі обходи полями та лугами, а це внеможливлювало швидке просування групи в терені. До того ж вона попала під команду поліційного генерала в Перемишлі, який нічого не розумівся на воєнній тактиці та бойових операціях, не дбав про групу і нею погано керував… Звичайно, що всі бойові невдачі з вини такого командира припадали на рахунок українців, а не німців. Непідготована до зимових боїв і без зимового одягу, ця група приймала участь у боях у районі Любачева, Чесанова, Тарногороду, Білгораю і Замостя, тобто в районах північно-західньої Галичини й Холмщини, та повернула до своєї кадри після чотирьох тижнів. Вояки нарікали, що, не маючи зимового теплого одягу, мусіли люто мерзнути, ночуючи на полі».

Таким образом, боевым крещением солдат «Галичины» была карательная полицейская акция. Тот же Побегущий вспоминает: «Наступаючі частини на Гуту Пєняцьку поляки зустріли кулеметним вогнем і завзято обороняли село. В бою згоріли костьол і різні будинки, але наші вояки чи німці нікого не спалювали живцем у домах, ані масово не розстрілювали. Звичайно, що населення потерпіло втрати. Інакше не могло й бути».

Но, повторяю, Гуты Пеняцкой сегодня не существует, как и белорусской Хатыни. Ее жители были просто уничтожены. Остальное — нюансы. Сгоняли их в сараи или убивали в собственных домах уже не установить. Факт, что все ИСЧЕЗЛИ. Словно их и не было. Только «мемуар» остался.



ПЕСНИ В ПРОТИВОГАЗАХ.

Воевать с Красной Армией оказалось куда сложнее. Летом 1944 года она пребывала на пике боевой формы. Наступательные операции планировались грамотно. В воздухе царила советская авиация. Всем уцелевшим участникам боя под Бродами со стороны «Галичины» запомнились танки и самолеты большевиков, при полном отсутствии воздушного прикрытия у немцев. «Галичина» сразу же попала в окружение. Большинство ее солдат погибло или разбежалось по лесам. Из 14 тысяч человек уцелело только 3 тысячи. Командир дивизии немецкий генерал Фрайтаг утратил управление еще в начале боя и сбежал в тыл, бросив своих солдат. Как же так могло случиться в хваленой немецкой армии? Почему?

По большому счету, дивизия «Галичина» вступила в бой с большим некомплектом младших командиров. Она не имела боевого опыта. Да и обученной ее можно назвать с большой натяжкой. Официально на подготовку галицких эсэсовцев ушел почти год. А в реальности непосредственно боевым обучением дивизия занималась всего четыре месяца. При языковом барьере между офицерами и солдатами и, мягко говоря, не совершенной системе обучения.



У нас принято идеализировать немецкую армию и смеяться над Красной. Любой служивший в Советской Армии вспомнит бессмысленные тренировки в противогазах на солнцепеке. А ведь это — отнюдь не только русская традиция. Рациональные германцы занимались такой же ерундой. Один из унтер-офицеров «Галичины» — Роман Лазурко — вспоминал, как в тренировочном лагере в Голландии немцы заставляли их маршировать с песнями в противогазах: «Спів у ґазовій масці на обличчі під палючим сонцем, де можна було курячі яйця пекти на камені, здається мені, що це не ми були і що це все тільки снилося. Та ні. Це не був сон»...

Ни одна из сторон не применяла во Второй Мировой войне газы как запрещенное оружие. К тому же, надевать противогаз можно научиться за пятнадцать минут. Какой смысл гонять солдат в резиновых намордниках с песнями? Никакого, кроме обычной армейской тупости.

САМ СЕБЯ УБИЛ.

А на боевую подготовку времени так и не хватило. В памяти участников боя под Бродами остался эпизод, как один из солдат-галичан по фамилии Вовк выстрелил по советскому танку из фауст-патрона, не обратив внимания, что за спиной у него кирпичная стена. Парня живьем сожгло струей раскаленного газа, отскочившего от стенки! Такое бывает только с необученными солдатами, которые не знают особенностей своего оружия. Стреляя из гранатомета (фауст-патрон был одной из первых его разновидностей), нужно иметь пустое пространство позади себя. Но этот навык доводят до автоматизма только тренировками. Чтобы в бою действовать, не думая. Исполнение песен в противогазе тут не поможет. 

Зато, как вспоминает командир одной из рот «Галичины» Павел Сумароков, всех буквально потряс момент, когда то, что они считали обычными копнами сена, оказалось замаскированными советскими танками. «Сено» внезапно пришло в движение, и бронированные чудовища изрыгнули огонь по траншеям незадачливых эсэсовцев, превратив их в кровавое месиво. 

Откуда, спросите вы, в дивизии «Галичина» взялся офицер по фамилии Сумароков? А это вообще бывший поручик царской армии, окончивший Киевское военное училище и награжденный за Первую мировую солдатским Георгием IV степени и всеми орденами вплоть до Святого Владимира IV степени с мечами. В годы гражданской войны оказался у петлюровцев — в конном полку Черных запорожцев. Потом эмигрировал в Польшу. Во время боя под Бродами ему было уже пятьдесят лет. По всем меркам, военный пенсионер.

Из-за ненависти к большевикам русский дворянин Сумароков воевал на стороне немцев в «украинской» дивизии, где его фамилию переделали в «Сумароків». Тоже факт, который следует учесть. Были и такие уникумы. А в Красной Армии в том же 1944 году служил бывший сечевой стрелец и галичанин генерал-майор Стеця. Никто, кстати, галицким происхождением его не упрекал. А после Великой Отечественной он еще успел послужить в армии Польской народной республики, куда его послали на «усиление». Так складывается история. И знать ее нужно без цензурных прочерков. 

Весь высший командный состав «украинской» дивизии СС состоял из немцев. Подчеркиваю — весь! Не только генерал Фрайтаг, но и все командиры полков и батальонов. Кроме одного — ветерана многих армий с красноречивой фамилией Побегущий. До 1944 года этот удивительный субъект успел побывать солдатом Галицкой армии ЗУНР в 1918-м, дослужиться до капитана в польской, попасть в плен к немцам в 1939-м, поступить к ним на службу и покомандовать украинским диверсионным батальоном «Роланд» в 1941-м, потом возглавить украинский полицейский батальон, занимавшийся охотой на партизан в Белоруссии, посидеть немножко в немецкой тюрьме и снова всплыть — уже в дивизии «Галичина».

В 1944 году немцам не приходилось особенно выбирать. Плох был и командир дивизии, и большинство офицеров. Генерал Фрайтаг до этого никогда не командовал боевой частью — только полицейскими формированиями. Немецких офицеров в «Галичину» посылали по профнепригодности — из тех, которые были не нужны в настоящих «арийских» частях — трусов и дураков. Образно говоря тех, кто в высшей расе был низшей кастой. А ротные командиры-украинцы из ветеранов армий УНР и ЗУНР выслужили свой ресурс — деды разменяли шестой десяток, плохо знали или совсем не знали немецкий язык и давно отстали от требований современной войны.

Евгений Побегущий вспоминал, что солдаты не понимали немецких инструкторов, обучающих их, из-за языкового барьера: «Вишкільниками були майже німецькі старшини чи підстаршини, й тому важко було відбувати гутірки, бо треба було перекладачів, а це затрата часу».

Немцы относились к галичанам, как к людям второго сорта. Однажды генерал Фрайтаг буквально рассвирепел, узнав, что у его солдат обнаружены вши. Он орал, что у немцев такого не бывает, потому что они чистоплотные и соблюдают правила гигиены. Фрайтаг никогда до этого не был на фронте. С большим трудом и украинским, и немецким офицерам удалось его переубедить, что паразиты заводятся и у германских солдат. Только после этого Фрайтаг несколько успокоился.

Ярким примером отношения к военнослужащим СС «Галичина» со стороны германского командования является то, что во время маршей по немецкой территории им запрещали останавливаться на ночлег в домах — только в сараях, чтобы не тревожить покой добропорядочных германских граждан. Майор Побегущий с печалью констатировал: «Був приказ у часі виснажливого маршу зі Словаччини до Юґославії, що в Австрії нашим воякам не вільно квартирувати в хатах, лише в клунях. Кожний, хто марширував тоді, пригадує, як приходилось мерзнути в клунях».

А ведь галицкие эсэсовцы, как немцы, принесли присягу на верность фюреру! Они платили за свой выбор кровью, а их держали в сараях, как скот! Как «недоевропейцев»!

Украинские эсэсовцы боялись немецких офицеров больше, чем Красной Армии.



Рукава, закатанные по локоть, «модный» автомат, в котором никогда не кончаются патроны, губная гармошка и бутерброд с салом — таковы стереотипные атрибуты германского солдата в советских фильмах про войну. Просто рекламная картинка преимуществ «западного образа жизни»! Вступай к нам, Вовочка! Мы сделаем из тебя сверхчеловека! Будешь кататься на «Тигре» в красивой форме, пить шнапс и радоваться, что стал частицей «европейской» цивилизации. Немудрено, что этот нехитрый образ взял «в плен» массовое сознание советских и постсоветских граждан. Нынешние поклонники дивизии СС «Галичина» уверены, что так оно и было — как в кино. Что в Красной Армии дисциплину поддерживали исключительно особыми отделами и заградотрядами, а в Вермахте… дополнительной порцией сосисок с пивом. И ласковым поглаживанием ладошки фюрера по умной детской головенке.

Реальность выглядела иначе. Заградотряд под названием «группа полевой жандармерии» входил по штату в каждую немецкую пехотную и танковую дивизию. А самым эффективным средством для поддержания порядка в войсках считался расстрел. По крайней мере, для подразделений, сформированных из «неарийцев» (а СС «Галичина» принадлежала именно к ним), именно это педагогическое средство было основным. Военно-полевые суды выносили приговоры легко и приводили их в исполнение незамедлительно. Не считаясь с особенностями нежной славянской психики «тирольцев Востока», как называли в Австро-Венгрии галичан.



РАССТРЕЛЯЛИ ЗА ШУТКУ НА ВЕЧЕРНЕЙ ПОВЕРКЕ. Если быть точным, то первые «потери» дивизия СС «Галичина» понесла не во время уничтожения польского села Гута Пеняцка в феврале 1944 года, когда погибли двое ее нижних чинов, а в тренировочном лагере Нойхаммер на Одере — еще до окончания боевой подготовки. Один из солдат — некий Бурлак из-под Черткова — во время вечерней поверки решил пошутить и набросил одеяло на голову унтер-офицера, проводившего перекличку роты. Напрасно галичане убеждали командира дивизии генерала Фрайтага, что это такой невинный украинский юмор и что дежурный унтер-офицер — земляк и приятель добровольного клоуна. Строгий немец счел происшествие грубейшим нарушение дисциплины. Военный суд приговорил юмориста к расстрелу, и генерал Фрайтаг тут же утвердил приговор, назначив расстрел на следующее утро.

Капеллан дивизии СС «Галичина», греко-католический священник Исидор Нагаевский вспоминал об этом эпизоде так: «Я просидів у тюремній камері усю ніч із засудженим. Присуд смерти і свідомість, що завтра він мусить умерти, зворушила його до самих глибин. Його огорнув великий жаль за своїм життям і страх перед смертю, так що він не міг говорити. Тіло цього 18-літнього, атлетичної будови юнака майже всю ніч підкидалась на ліжку й увесь час він голосно плакав. Аж над ранком почали трясти ним, наче передсмертні дрижаки. Аж десь біля 6-ї години ранку мені вдалося його успокоїти. Я сів біля нього, підніс його гарну голову і притиснув її до своїх грудей та поцілував його в чоло. Він обняв мене руками за шию, наче син свого батька... Я не міг здержати своїх сліз. І до сьогодні чую у своїх вухах його тихий голос: «А я хотів боротися за Україну»...

До последнего момента фельдкурат Исидор Нагаевский верил, что Фрайтаг отменит приговор. Но немецкий «отец-командир» недоделанных украинских эсэсовцев считал, что «орднунг» важнее жизни какого-то Бурлака из деревни Гудинковцы под Чертковом, и что без расстрела остальные солдаты «Галичины» никогда не поймут, что такое настоящая военная дисциплина. Бедняга был расстрелян на рассвете около 7 утра под какой-то кирпичной стенкой. Капеллан навсегда запомнил его простодушное пожелание: «Отче духовний, напишіть всю правду моїм батькам і просіть, щоб поздоровили від мене Марусю»...



И все это не отрывок из «Похождений бравого солдата Швейка!» Это подлинная история дивизии СС «Галичина»! Невыдуманная летопись ее первых шагов в свободную Европу.

Это был далеко не последний расстрел за дисциплинарные проступки в дивизии. Майор Евгений Побигущий (напомню, что он был единственным офицером-украинцем в дивизии, поднявшимся до командира батальона) жаловался: «У дивізійному суді було б менше справ, коли б старшини знали свої обов’язки та внутрішню службу в німецькій армії. Наприклад, раз у місяць був наказ читати воякам на збірці, за що і як вояк може бути покараний воєнним судом. Мало хто знав, що за забрані з розбитого ваґону кілька дрібних речей вояк може бути розстріляний».

Между германскими офицерами и солдатами-галичанами пролегал языковой и психологический барьер, который не был преодолен до самого конца войны. Большинство немцев считали, что им выпало несчастье командовать какими-то полудикарями, не понимающими человеческого языка. Генерал Фрайтаг несколько успокоился только тогда, когда после Бродского разгрома при переформировании дивизии ему удалось довести количество немцев в «Галичине» до тысячи человек. Все мало-мальски важные должности (даже аптекаря!) теперь занимали только истинные арийцы. «Німецьке вище військове командування та й самий ген. Фрайтаґ, — вспоминает майор Побигущий, — трактували нашу Дивізію, якби це була німецька дивізія, що її поповняли українцями».

Торжественная присяга фюреру Великой Германии на площади во Львове, напутственные слова главы дистрикта Галиция бригадефюрера Отто Вехтера, теплые проводы на вокзал плохо увязывались в сознании с жестокой дисциплиной тренировочных лагерей. «Чути було галасливі крики німецьких і подекуди вже своїх інструкторів, переплітувані час-до-часу вульґарними висловами, а часто карами за недбале виконання наказу, — вспоминал Исидор Нагаевский повседневную жизнь новобранцев. — Звичайно карою було «падання» на землі і «вставання» на наказ: «Впадь!» («Гінлєґен» і «авф»). Впасти і встати двадцять або й більше разів, ще до того в болоті, дуже докучлива кара, бо за кілька хвилин вичерпає всі сили, навіть молодої людини… Була ще кара ходження або бігання з повним піску наплечником упродовж години або й довше. Я відразу завважив, що найзвичайнішою причиною кар була німецька мова, яку не всі хлопці розуміли». А унтер-офицеры, наскоро произведенные из украинцев («підстаршини»), если верить мемуаристам, гоняли рекрутов с еще большим остервенением, чем природные немцы.

Почти сразу же началось дезертирство. «Вже в квітні 1944 року з табору в Нойгаммері майже щодня почали зникати підстаршини і стрільці різних родів легкої зброї», — продолжает Нагаевский в своих «Воспоминаниях полевого священника».



ДЕЗЕРТИРЫ. Обычно это происходило так. Солдат получал отпускной билет, но в расположение части не возвращался. По подозрению в подделке таких документов был арестован офицер 6-й роты 30-го полка поручик Бараненко — бывший командир Красной Армии, попавший в плен к немцам и согласившийся вступить в дивизию СС «Галичина». К моменту выступления дивизии на фронт под Бродами в тюрьме под следствием за различные проступки находились около полусотни военнослужащих. Капеллан Нагаевский, которому солдаты исповедовались в своих чувствах, а потому информированный о психологическом состоянии паствы из первых уст, как-то даже признался генералу Фрайтагу, что многие из рядового состава на передовой дезертируют: «Я підкреслив, що це є не лише моя думка, але й багатьох українських старшин».

Вряд ли это признание укрепило доверие немецкого комдива к его загадочным иноплеменным подчиненным. Он тут же потребовал назвать имена тех украинских офицеров, которые так считают. Дипломатичный отец Исидор отговорился тем, что не может этого сделать, так как узнал эту военную тайну на исповеди — она, мол, для него священна.

Смешной эпизод приключился в Кракове, куда после разгрома дивизии под Бродами добрались ее остатки. Какая-то из рот разместилась прямо в здании Украинского Центрального комитета — коллаборационистской организации, сотрудничавшей с нацистами. Вырвавшиеся из фронтового пекла галичане-эсэсовцы на радостях загуляли и принялись распевать пьяные песни. Тут в дверь зала просунул нос какой-то мерзкий сморчок в очках и заявил, что он САМ профессор Кубийович — глава УЦК и инициатор создания дивизии «Галичина»: «Це ж українська важлива установа! Ви знаєте, хто я? Я проф. Кубійович, що був одним із творців дивізії, а ви тепер робите нам клопіт»... Кто-то из «героев Брод» тут же отпарировал: «Ви нам це створили, а тепер тут нема що робити, забираємо вас у рекрути... понюхайте трохи порохового диму на фронті»… Но хитрый профессор мгновенно смылся, испугавшись, что его действительно заберут с собой — после войны он, несмотря на все границы, всплыл аж... в Париже!

 После поражения под Бродами, где «Галичина» потеряла около 80 процентов личного состава, дивизию использовали в основном для антипартизанских акций. Сначала в Словакии. Потом — в Югославии. Генерал Фрайтаг по-прежнему поддерживал дисциплину драконовскими методами. В словацком городе Жилина двое офицеров-украинцев, которым не хватило квартир для постоя (один из них, Владимир Мурович, — адвокат дивизионного суда!) сдуру сорвали печать на чужой квартире, не обратив внимания, что она опечатана гестапо.

Обоих посадили под арест и приговорили к расстрелу. Мурович сбежал, как в анекдоте: дождавшись смены караула, сказал конвоирам, что «уже поговорил с заключенным» и хочет выйти. Те, ничего не заподозрив, выпустили сообразительного адвоката. Мурович сначала отправился в Вену. Потом перебрался в Мюнхен. И в неразберихе распадающегося Рейха уцелел. Но его менее удачливый приятель, оставшийся под замком, был, как обычно, расстрелян за наплевательское отношение к дисциплине.

Такая же участь выпала восьми эсэсовцам-дезертирам, ударившимся в бега во время патрулирования местности. Перед дивизионным судом хитрецы оправдывались, что их «поймали словацкие партизаны», от которых они якобы удрали и как раз возвращались в расположение родной части. Но генерал Фрайтаг не поверил галицким сказочникам — расстрел стал для них финалом земных терзаний. По словам Нагаевского, как обычно, провожавшего земляков в последний путь, этот приговор «зробив гнітюче враження на всі частини Дивізії».

СОЛДАТ ДОЛЖЕН БОЯТЬСЯ. Сознательность «добровольцев» славной эсэсовской части не стоит преувеличивать. Летом 1943-го у молодежи дистрикта Галиция выбор был невелик: быть вывезенным на принудительные работы в Германию и попасть там под бомбардировки англо-американской авиации, податься в лес к УПА, что большинство отнюдь не прельщало, спрятаться и дождаться прихода Красной Армии или же откликнуться на призыв УЦК и профессора Кубийовича и завербоваться в дивизию СС. Многие буквально не знали, куда податься. Они разрывались между всеми вариантами и дезертировали при первой же возможности.




Тот же Нагаевский вспоминает, как, приехав во Львов в 1943 году за партией из 400 новобранцев, он принял только две сотни — остальные куда-то исчезли, так и не дойдя до вокзала. И это при том, что немцы относились к галичанам совсем по-другому, чем к настоящим украинцам. Евгений Побигущий, побывав в отпуске дома на Тернопольщине в марте 1942-го, отметил эту разницу в мемуарах: «В часі мого короткого побуту на відпустці… я мав нагоду особисто приглянутися, як живуть наші люди під німецькою займанщиною, яка все-таки в Галичині ще відносно була лагіднішою, ніж на центральних і східних землях України, де СПРАВДІ ШАЛІВ НІМЕЦЬКИЙ ТЕРОР і де українців трактували брунатні окупанти як «унтерменшів». Пусть примут к сведению это признание бывшего майора дивизии СС нынешние украинские «почитатели» Гитлера. Его-то уж не заподозришь в «большевистской пропаганде».

Пеший переход из Словакии через Австрию на территорию Югославии зимой 1945-го запомнился галицким эсэсовцам морозами, вшами, ночевками в сараях (заходить в немецкие дома запрещалось) и еще одной казнью мародера. Кто-то из солдат дивизии СС «Галичина» украл у словака велосипед, полевая жандармерия составила протокол. Суд, приговор — крышка! Маршировать приходилось ночью — в светлое время суток в воздухе проносились английские истребители, поливая отступавшие колонны из пулеметов.

Чтобы не падала дисциплина, генерал Фрайтаг по приходе в Словению приказал расстрелять 17-летнего эсэсовца Кульбабу родом из села Борщовицы под Львовом. Кульбаба проголодался на марше и съел без разрешения командования свой НЗ — в германской армии это называлось «железной порцией». В нее входили галеты (галичане называли их «паланичками»), витамины, сахар и прочие «деликатесы» общим весом около 200 г. Во время преступления рядового Кульбабу засек унтер-офицер — злодей был тут же арестован и привязан шнуром к обозной телеге. 

«Але голод так докучив йому в часі походу, — вспоминал капеллан Нагаевский, — що він узяв з воза ще півфунта марґарини і з’їв, але й цим разом його приловили на «злочині». За це польовий суд засудив його на смерть, і під час короткого відпочинку куреня мене покликали з полку приготовити його на смерть.

Ми обидва пішли до недалекої словінської церкви-каплиці, де він щиро висповідався і прийняв св. Маспосвяття. Вертаючись до зібраної сотні, він говорив якби до себе: «А я думав, що як піду до Дивізії, то поможу своїм батькам, бо вони дуже бідували... І ось що сталося тепер... мушу вмирати... Я так xотів їсти і не думав, що за ті паланички будуть мене стріляти»...

— Чи ти маєш яке бажання? — запитав я його.

— Я так хочу їсти.

Йому принесено хліб і ковбасу. Він трохи з’їв, а решту віддав».

После залпа бедняга еще дышал. Доктор, по просьбе священника, подтвердил этот факт, и «дижурний старшина дав йому «кулю ласки», щоб не мучився». Над могилой был установлен крест, на который повесили немецкую каску.

Вот какая замечательная дисциплина была в германской армии! И ни полевой священник, ни боевые товарищи Кульбабы даже пикнуть не посмели в знак протеста против решения суда! Ведь все они принесли присягу, где были и такие слова: «Я присягаю Немецкому Вождю и Верховному Командующему Немецкой Армии Адольфу Гитлеру в неизменной верности и послушании. Я торжественно обязуюсь все приказы и распоряжения начальников исполнять… Мне ясно, что я после своей присяги подвергаюсь всем немецким военным дисциплинарным взысканиям».

Можно много чего рассказывать о Красной Армии. Но в ней не расстреливали 17-летних пацанов за съеденный НЗ. Для сравнения — отрывок из воспоминаний советского танкиста Николая Попова: «В танке НЗ на четырех человек всегда был. Но голод не тетка, если желудок пустой, тогда и НЗ ели». И ни один трибунал не устраивал из этого цирк с расстрелами, как немецкие командиры в СС «Галичина».

Последним расстрелянным в этой безумной дивизии стал генерал Фрайтаг. Приговор себе он вынес лично, пустив пулю в лоб 10 мая 1945 года — на следующий день после Победы.