Компактная версия
На что способна горилла и другие обезьяны
Самые умные, самые развитые обезьяны — человекообразные.
Их 4 вида: орангутаны, гориллы, шимпанзе и карликовые шимпанзе, или бонобо.
Шимпанзе и бонобо очень похожи друг на друга, а другие два вида совершенно не похожи ни на шимпанзе, ни друг на друга. Но, тем не менее, у всех человекообразных обезьян много общего.
У этих обезьян нет хвоста, строение кистей рук сходно с человеческим, объем мозга очень велик, а его поверхность испещрена бороздами и извилинами, что говорит о высоком интеллекте этих животных. У человекообразных обезьян, как у человека, 4 группы крови, а кровь бонобо даже можно переливать человеку с соответствующей группой крови — это говорит об их «кровном» родстве с людьми.
Оба вида шимпанзе и гориллы обитают в Африке, континенте, считающимся колыбелью человечества, а орангутан, наиболее дальний наш родственник среди человекообразных обезьян, живет в Азии.
Шимпанзе
Шимпанзе живут группами, в среднем по 20 особей. В группу, возглавляемую одним самцом-вожаком, входят самцы и самки всех возрастов. Группа шимпанзе живет на территории, которую самцы охраняют от вторжений соседей.
В местах, где пищи вдоволь, шимпанзе ведут оседлый образ жизни, но, если пищи не хватает, они широко кочуют в поисках пропитания.
Бывает, что жизненное пространство нескольких групп пересекается, тогда они временно объединяются, причем во всех спорах преимущество имеет та группа, в которой больше самцов и которая вследствие этого сильнее.
Постоянных семейных пар шимпанзе не образуют, и все взрослые самцы могут свободно выбирать себе подружку из числа взрослых самок как своей, так и соседней, присоединившейся группы.
После 8-месячной беременности у самки шимпанзе рождается один совершенно беспомощный детеныш. До года мать носит ребенка на животе, потом малыш самостоятельно перебирается к ней на спину.
В течение 9 лет мать и дитя почти неразлучны. Матери обучают своих детенышей всему, что умеют сами, знакомят их с окружающим миром и с другими членами группы. Иногда подросших малышей отдают в «детский сад», где они резвятся со своими сверстниками под надзором нескольких взрослых самок.
К 13 годам шимпанзе становятся взрослыми, самостоятельными членами группы, и молодые самцы постепенно включаются в борьбу за лидерство.
Шимпанзе довольно агрессивные животные. Внутри группы нередко случаются ссоры, перерастающие в кровавые драки, иногда со смертельным исходом. Наладить отношения друг с другом обезьянам помогает широкий набор жестов, мимики и звуков, с помощью которых они проявляют недовольство или одобрение. Дружеские чувства обезьяны выражают, перебирая друг у друга шерсть.
Шимпанзе добывают пропитание и на земле, и на деревьях, всюду чувствуя себя вполне уверенно. Кроме растительной пищи, в их рацион входят насекомые, мелкая живность. Более того, голодные обезьяны всем сообществом могут выйти на охоту и добыть, например, газель.
Лекция - и одновременно попытка рассказать о своей книге - "Достающее звено"
Так, чтобы залезть в муравейник, шимпанзе берет прутик и обрывает все листочки на нем. Они используют палку, чтобы сбить высокорастущий плод или ударить противника во время драки.
Добираясь до сердцевины ореха, обезьяна может положить его на специально выбранный плоский камень, а другим, острым, разбить скорлупу. Чтобы напиться, шимпанзе пользуется большим листиком как черпаком или делает губку из разжеванного листа, макает ее в ручей и выжимает воду себе в рот.
Во время охоты обезьяны способны забросать свою жертву камнями, град камней ожидает и хищника, например леопарда, отважившегося поохотиться на обезьян. Чтобы не промокнуть при переходе через ручей, шимпанзе могут сделать мост из палок, листьями пользуются, как зонтиками, мухобойками, веерами и даже как туалетной бумагой.
Гориллы
Нетрудно представить чувства человека, впервые увидевшего в дикой природе гориллу — человекоподобного гиганта, который пугает пришельца грозными криками, бьет себя кулаками в грудь, ломает и выдирает с корнем молодые деревца.
Такие встречи с лесными чудовищами породили легенды об исчадиях ада, чья сверхчеловеческая сила таит в себе серьезную опасность для рода людского. Возникновение подобных легенд вызвало безжалостное истребление горилл.
Неизвестно, к чему бы привели людской страх и невежество, если бы ученые не взяли под свою защиту этих огромных обезьян, о которых тогда почти совсем ничего не знали.
Оказалось, что «чудовищные» гориллы — мирные вегетарианцы, питающиеся исключительно растительной пищей, к тому же, они почти не агрессивны и применяют свою силу, лишь защищаясь. Чтобы избежать кровопролития, самцы горилл пытаются отпугнуть противника — будь то другой самец или человек. Вот тогда в ход идут все средства устрашения: крики, рев, битье себя кулаками в грудь и ломание веток.
Гориллы живут небольшими группами, обычно по 5-10 животных, среди которых 1-2 молодых самца, несколько самок с разновозрастными детенышами и глава группы — старший самец, которого легко различить по серебристо-серой шерсти на спине. Самец гориллы к 14 годам достигает половой зрелости и вместо черной шерсти на спине у него появляется светлая полоса.
Взрослый самец громаден: при росте около 180 см он может весить до 300 кг. Старший из серебристоспинных самцов становится главой семейной группы, и на его мощные плечи ложится забота обо всех ее членах. Вожак подает сигналы к пробуждению утром и отходу ко сну вечером, выбирает путь в лесу, по которому будет следовать вся группа в поисках пропитания, поддерживает порядок и мир в семье. Он же защищает своих подопечных от всех опасностей, которые таит тропический лес.
Детенышей в группе воспитывают самки — их матери. Но, если вдруг малыши осиротеют, именно серебристоспинный патриарх возьмет их под свое покровительство, будет носить на себе, спать рядом с ними и следить за их играми. Защищая детенышей, вожак может вступить в поединок с леопардом и даже с вооруженными браконьерами.
Нередко отлов детеныша гориллы стоит не только жизни его матери, но и жизни главы группы. Потерявшие вожака и лишенные защиты и опеки, беспомощные самки и молодые животные вполне могут погибнуть, если какой-нибудь самец-одиночка не возьмет на себя заботу об осиротевшем семействе.
Распорядок жизни горилл очень напоминает человеческий. С восходом солнца, по сигналу вожака, вся группа просыпается и приступает к поиску пищи.
После обеда семейство отдыхает, переваривая съеденное. Молодые самцы спят в отдалении, самки с детенышами — ближе к вожаку, подростки резвятся рядом с ними — у каждого свое место. На ночь гориллы строят гнезда-постели из ветвей и листьев. Гнезда располагаются обычно на земле. Только легкие молодые животные могут позволить себе забраться невысоко на дерево и устроить постель там.
Детеныши пользуются особой любовью в семье.
Малыши большую часть времени проводят с матерью, но в их воспитании участвует вся группа, и взрослые терпеливо относятся к шалостям молодежи. Взрослеют гориллы медленно, всего в два раза быстрее человеческих детей. Новорожденные совсем беспомощны и нуждаются в материнской заботе, лишь к 4—5 месяцам они могут передвигаться на четырех лапах, а к восьми — ходить вертикально.
Дальше взросление идет быстрее, в окружении родственников молодые гориллы быстро всему обучаются. В 7-летнем возрасте самки становятся совсем взрослыми, самцы созревают к 10—12 годам, а в 14 лет их спина становится серебристой. Сереброспинный самец нередко покидает группу и долгое время живет один, пока ему не удастся создать новую семью.
У огромных и сильных горилл немного врагов в природе. Даже самый крупный хищник африканских лесов, леопард, редко отваживается напасть на гориллу. Но, как и все животные, лесные гиганты бессильны против капканов, западней и ружей браконьеров, добывающих детенышей для торговцев живым товаром, черепа и кисти рук взрослых самцов для любителей экзотических сувениров и мясо для гурманов, поклонников африканской кулинарии. И хотя принимаются строжайшие меры по охране этих редких животных, горилл продолжают убивать, ведь порой браконьерство — единственная форма заработка, доступная местному населению.
Орангутаны
«Орангутан» — в переводе с малайского — означает «лесной человек».
Так называются большие человекообразные обезьяны, обитающие в джунглях островов Калимантан и Суматра.
Орангутаны — удивительные создания и во многом отличаются от других человекообразных обезьян.
Во-первых, орангутаны ведут древесный образ жизни и, несмотря на значительный вес (70-100 кг), отлично лазают по деревьям на высоте до 20 м и не любят спускаться на землю.
Понятно, что такие тяжелые животные не могут перепрыгивать с ветки на ветку, но способны уверенно и быстро лазать. Почти целый день орангутаны кормятся, поедая плоды и листву, а также птичьи яйца и птенцов. Вечером орангутаны строят гнезда, каждый свое, и там устраиваются на ночь. Спят они, придерживаясь одной лапой за ветку, чтобы не упасть во сне.
Каждую ночь эти обезьяны устраиваются на новом месте и заново сооружают себе ложе. В отличие от горилл и шимпанзе орангутаны редко образуют группы, предпочитая жить поодиночке или парами (самка — самец, мать — детеныши), но иногда пара взрослых животных и несколько разновозрастных детенышей образуют семейную группу.
У самки орангутана рождается один детеныш, о котором мамаша заботится на протяжении почти 7 лет, пока он не станет совсем взрослым. До 3 лет маленький орангутан питается почти исключительно материнским молоком, и лишь потом мать начинает приучать его к твердой пище. Пережевывая листву, она делает растительное пюре для своего чада.
Готовя малыша ко взрослой жизни, мать учит его лазать по деревьям и строить гнезда. Малютки орангутаны очень ласковы и игривы, и весь процесс обучения воспринимается ими как занимательная игра. Орангутаны очень сообразительны, в условиях неволи они учатся использовать орудия труда и даже сами их изготовляют. Но в природе эти обезьяны редко пользуются своими способностями: постоянный поиск пищи не оставляет им времени на развитие природного интеллекта.
Орангутаны — редкие животные, так же, как гориллы и шимпанзе, они страдают от браконьерства и вырубки лесов. В дикой природе насчитывается не более 5000 этих милых, добродушных и безобидных созданий. Орангутаны довольно скрытные животные, что затрудняет изучение их жизни в естественных условиях, поэтому они остаются самыми малоизученными из человекообразных обезьян.
Орангутаны – долгожители среди приматов. В неволе они доживают почти до 60 лет, тогда как продолжительность жизни гориллы – 50, а шимпанзе всего 40 лет.
Орангутаны и гориллы умеют по изображению животного определять его принадлежность к определенному классу: они различают млекопитающих, птиц, рептилий, насекомых и рыб.
«Для занятий систематикой научная подготовка не нужна!»
Такую фразу мог бы сказать студент, проваливший экзамен, или обезьяна, которая относит представителей разных видов животных к той или иной систематической группе, не получив биологического образования.
Впрочем, обезьяна как раз говорить и не может, и это обстоятельство делает еще более удивительными результаты, которые получила физиолог из университета Окленда, США, Дженифер Вонк. В работе, опубликованной в журнале PeerJ, исследовательница доказала, что человекообразные обезьяны умеют определять принадлежность животных к определенному таксономическому классу, то есть способны, к примеру, объединить млекопитающих в одну группу, а рептилий — в другую.
Об эволюции мозга у приматов; о факторах, определивших эту эволюцию у предков человека, а также у горилл, шимпанзе, бонобо, гиббонов и других приматов.
Потом наступает время более сложных обобщений: ребенок узнает, что все собаки и кошки — млекопитающие.
Эти знания приходят не сами. Сначала ребенку называют окружающих животных (вот кошечка, вот собачка), а в школе они учат признаки класса млекопитающих и усваивают, что четвероногое яйцекладущее, у которого вместо меха чешуя, не млекопитающее, а рептилия, причем значение имеет совокупность этих признаков, потому что яйцекладущие млекопитающие тоже бывают.
Специалисты обращают особое внимание на связь между умением обобщать и развитием речи, и полагают, в частности, что способность объединять разных, внешне не похожих друг на друга, животных в одну большую категорию зависит от обучения и способности словесно описать отличительные черты объекта. Но, как показала Дженифер Вонк, необразованные и бессловесные человекообразные обезьяны тоже способны к классификации.
Исследовательница работала с четырехлетней самкой гориллы по кличке Зури и тремя самцами и одной самкой суматранских орангутанов разного возраста. Все обезьяны жили в зоопарке Онтарио (Канада).
В одном эксперименте животным предлагали 20 цветных фотографий, на которых изображены представители разных видов приматов: золотистого львиного тамарина (золотистой игрунки), японской макаки и обезьяны-носача, трех видов гиббонов и двух видов лемуров. Обезьяны на фотографиях сняты в разных позах и с разным увеличением: на одних видна вся фигура, на других только голова.
Фотографии попарно появлялись на сенсорном экране, а обезьяна тыкала пальцем в ту из них, которая, по ее мнению, соответствовала ранее показанному образцу. Если она отвечала правильно, получала лакомство. Для решения этой задачи нужно было ориентироваться на сходство животных и складывать макак к макакам, игрунок к игрункам, а лемуров — к лемурам. Каждый вид лемура и гиббона был представлен всего одной фотографией; поэтому, сортируя их изображения, орангутаны и горилла должны были определить принадлежность обезьяны не к виду, а к семейству. С этими заданиями все участники справились: частота правильных ответов превысила 50%.
Во втором эксперименте обезьянам предложили подобным образом разбирать фотографии млекопитающих, рептилий, птиц, рыб и насекомых, так что его выполнение требовало более высокого уровня абстракции.
В этом задании животные, относящиеся к одному таксономическому классу, имеют меньше общих черт, поэтому задание труднее для человекообразных обезьян.
Его сложно выполнить, основываясь только на сходстве животных. Непросто найти общие черты между страусом (мелкое изображение в полный рост, вид сбоку) и маленькой птичкой, нахохлившейся на веточке. Если бы обезьяны только сравнивали животных, доля ошибок была бы выше, чем в первом эксперименте, но она оказалась примерно такой же. Следовательно, заключила Дженифер Вонк, обезьяны сформировали некое понятие о классах животных, хотя никто не учил их систематике.
Труднее всех было юной Зури, но и она со временем научилась и стала справляться с этим заданием не хуже маленьких детей. Они, оказывается, тоже могут вполне успешно классифицировать природные объекты, не имея понятия о систематике и не владея нужной терминологией.
Дженифер Вонк надеется, что ее результаты вдохновят других ученых, которые проверят способность других видов к биологической классификации и определят, какие именно критерии животные при этом используют: такие же, как люди, или какие-то другие.
Как тут не вспомнить Горлицу из сказки Льюиса Кэрролла «Приключения Алисы в Стране чудес»:
«— Видала я на своем веку много маленьких девочек, но с такой шеей — ни одной! Самая настоящая змея — вот ты кто! Ты мне еще скажешь, что ни разу не пробовала яиц. — Девочки, знаете, тоже едят яйца. — Не может быть, — сказала Горлица. — Но, если это так, тогда они тоже змеи!»
Можно и зайца научить курить
Шимпанзе Рафаэль и Роза. Колтуши. Фото 1934–1936 годов
А обезьяну — готовить, стирать, убирать, мыть посуду, есть вилкой и ложкой, спать на кровати.
Что еще? Да почти все, что умеем мы.
И любят они то же самое. К примеру, вареную пищу предпочитают сырой.
В одном из питомников в Конго ученые раздавали шимпанзе ломтики сырой и вареной картошки. Почти все выбирали вареную. А сырую… сварили. Когда им выдали специальные устройства, чтобы сделать это без огня, и показали технологию процесса.
Все это способны делать, пожалуй, любые гориллы и шимпанзе.
Не только эйнштейны от обезьяньего мира. Взять хотя бы знаменитых Розу и Рафаэля, шимпанзе, изучавшихся в середине прошлого века в Колтушском антропоиднике, что под Петербургом.
Эти двое стали настоящей семьей. Роза не хуже заправской хозяйки открывала буфет ключом (последний, правда, она воровала из кармана сторожа) и добиралась до всяких вкусностей, Рафаэль строил пирамиды из кубиков, чтобы добраться до лежащих на верхней полке фруктов. Обедала эта парочка при помощи столовых приборов, а спала на обычных человеческих кроватях. Правда, иногда обезьяны клали на подушку не голову, а ноги. И, бросив вилку, принимались хватать еду руками. С непривычки.
А еще эти две обезьяны любили друг друга. Как и их преемники — шимпанзе Джина и Чарли (современные обитатели антропоидника). Не так давно умер Чарли, и Джине дали резинового чебурашку. Обезьяна не расставалась с ним год. Таскала в паху и подмышками. И подолгу грустила.
Если человек эволюционировал от обезьяны, то почему обезьяны до сих пор остались? Почему не все обезьяны эволюционировали в человека?
По той же причине, по которой не все рыбы вышли на сушу и стали четвероногими, не все одноклеточные стали многоклеточными, не все земноводные стали рептилиями, не все рептилии стали млекопитающими.
По той же причине, по которой не все цветы стали ромашками, не все насекомые — муравьями, не все грибы — белыми, не все вирусы — вирусами гриппа. Каждый вид живых существ уникален и появляется только один раз. Эволюционная история каждого вида определяется множеством разных причин и зависит от бесчисленных случайностей.
Совершенно невероятно, чтобы у двух эволюционирующих видов (например, у двух разных видов обезьян) судьба сложилась абсолютно одинаково, и они пришли к одному и тому же результату (например, обе превратились в человека). Это так же невероятно, как то, что два писателя, не сговариваясь, напишут два совершенно одинаковых романа или что на двух разных материках независимо возникнут два совершенно одинаковых народа, говорящие на одном и том же языке.
Сам этот вопрос основан на двух ошибках. Во-первых, он предполагает, что у эволюции есть некая цель, к которой она упорно стремится, или, по крайней мере, некое «главное направление». Некоторые люди думают, что эволюция всегда направлена от простого к сложному. Движение от простого к сложному в биологии называют «прогрессом».
Но эволюционный прогресс — это не общее правило, он характерен не для всех живых существ, а только для очень небольшой их части. Многие животные и растения в ходе эволюции не усложняются, а, наоборот, упрощаются — и при этом отлично себя чувствуют.
Кроме того, в истории развития жизни на земле гораздо чаще бывало так, что новый вид не заменял старые, а добавлялся к ним. В результате общее число видов на планете (видовое богатство, или биоразнообразие) постепенно росло. Многие виды вымирали, но еще больше появлялось новых. Так и человек — «добавился» к приматам, к другим обезьянам, а не «заменил» их.
У человека мозги развились потому, что больше ничего не было. Ни когтей, ни зубов, ни быстрых ног :)
Конечно, если мы посмотрим на нашу родословную, то увидим что-то очень похожее на движение к заранее намеченной цели — от одноклеточных к первым животным, потом к первым хордовым, первым рыбам, первым четвероногим, потом к рептилиям, зверозубым ящерам, первым млекопитающим, приматам, обезьянам, человекообразным и, наконец, к человеку. Но если мы посмотрим на родословную любого другого вида — например, комара или дельфина — то увидим точно такое же «целенаправленное» движение, но только не к человеку, а к комару или дельфину.
Кстати, наши родословные с комаром совпадают на всём пути от одноклеточных до примитивных червеобразных животных и только потом расходятся. С дельфином у нас гораздо больше общих предков: наша родословная начинает отличаться от дельфиньей только на уровне древних млекопитающих, а все более древние наши предки одновременно являются и предками дельфина.
Нам приятно считать себя «вершиной эволюции», но комар и дельфин имеют не меньше оснований считать вершиной эволюции себя, а не нас. Каждый из ныне живущих видов — такая же вершина эволюции, как и мы. Каждый из них имеет такую же долгую эволюционную историю, каждый может похвастаться множеством разнообразных и удивительных предков.
У человека, конечно, есть кое-что особенное, чего нет у других животных. Например, у нас самый умный мозг и самая сложная система общения (речь). Правда, у любого другого вида живых существ тоже есть хотя бы одно уникальное свойство или сочетание свойств (иначе его просто не считали бы особым видом).
Например, гепард бегает быстрее всех зверей и гораздо быстрее нас. Докажите ему, что думать и говорить важнее, чем быстро бегать. Он так не считает. Он с голоду помрет, если обменяет быстрые ноги на большой мозг. Ведь мозгом-то еще нужно научиться пользоваться, нужно наполнить его какими-то знаниями, а для этого нужна культура. Много пройдет времени, прежде чем гепарды научатся извлекать пользу из большого мозга, а кушать хочется сейчас.
Большой мозг, кроме человека, появился в ходе эволюции еще у слонов и китообразных. Но ведь они и сами очень большие, куда больше нас. А в целом эволюция до сих пор очень редко приводила к появлению видов с таким большим мозгом. Ведь этот орган обходится животным очень дорого. Во-первых, мозг потребляет огромное количество калорий, поэтому животному с большим мозгом требуется больше пищи. Во-вторых, большой мозг затрудняет роды: у наших предков, до изобретения медицины, была поэтому очень большая смертность при родах, причем умирали как дети, так и матери.
А главное, есть множество способов прекрасно прожить и без большого мозга, чему свидетельством вся живая природа вокруг нас. Требовалось некое уникальное стечение обстоятельств, чтобы естественный отбор стал поддерживать увеличение мозга у тех обезьян, которые стали нашими предками. Ученые, изучающие эволюцию человека, изо всех сил пытаются понять, что это были за обстоятельства, и кое-что им уже удалось выяснить, но это — отдельный разговор.
И последнее: кто-то ведь должен быть первым! Мы — первый вид на этой планете, достаточно сообразительный для того, чтобы задаться вопросом: «Откуда я появился и почему другие животные не стали такими же, как я?» Если бы первыми разумными существами стали муравьи, они бы терзались тем же вопросом. Станут ли другие виды животных разумными в будущем? Если мы, люди, им не помешаем, не истребим их и позволим спокойно эволюционировать, то это не исключено. Может быть, вторым видом разумных существ когда-нибудь станут потомки нынешних дельфинов, или слонов, или шимпанзе.
Но эволюция — ужасно медленный процесс.
Чтобы заметить хоть какие-то эволюционные изменения у таких медленно размножающихся и медленно взрослеющих животных, как шимпанзе, нужно наблюдать за ними как минимум несколько веков, а лучше — тысячелетий. Но мы начали наблюдать за шимпанзе в природе лишь несколько десятилетий назад. Даже если бы шимпанзе сейчас действительно эволюционировали в сторону «поумнения», мы просто не сумели бы это заметить.
Впрочем, я не думаю, что они это делают. Но вот если бы все люди сейчас переселились из Африки на другие материки, а Африку сделали бы одним огромным заповедником, то в конце концов потомки нынешних шимпанзе, бонобо или горилл вполне могли бы стать разумными. Конечно, это будут вовсе не люди, а другой вид разумных приматов. Только ждать придется очень долго. Может быть, 10 миллионов лет, а может, и все 30.
Смерть глазами горилл
Появились новые данные о том, что не только люди способны скорбеть об умерших: приматологи наблюдали три случая нетипичного поведения горилл, обнаруживших мёртвые тела своих сородичей. Причём в одном случае гориллы «проводили в последний путь» тело незнакомого самца-чужака.
Про то, что некоторые животные проявляют особое внимание к «покойникам» своего вида, говорится давно. Широко известна «погребальная деятельность» слонов. Некоторые виды врановых при виде умершего сородича поднимают громкий крик, а потом в течение нескольких дней обходят место, где нашли тело. Учёные наблюдают за коллективными насекомыми — муравьями, термитами, пчёлами — которые систематически избавляются от тел мертвых соплеменников. Замечено, что жирафы и китообразные обследуют трупы. Масса публикаций связана с «посмертным» поведением приматов.
По сети разошлись фотографии группы шимпанзе из Камеруна, скорбно провожавших в последний путь самку Дороти. Описаны многочисленные случаи заботы матери об умершем детёныше, когда безутешная самка не расстаётся с трупиком порой десятки дней, так что тело отпрыска успевает разложиться. И это не обязательно собственный детёныш — бывает, что заботу о мёртвой обезьянке проявляют другие члены группы. Описан даже случай, когда самка гелады пыталась ухаживать за мёртвым детёнышем из другого сообщества обезьян.
И только гориллам «не повезло» — об их отношении к умершим известно крайне мало. Похоже, исправляет эту ситуацию статья, вышедшая в PeerJ — The Journal of Life and Environmental Sciences.
Её авторы в течение многих лет наблюдают за гориллами в Руанде и Демократической республике Конго. В статье исследователи описывают реакцию горилльих сообществ на смерть трёх обезьян. В двух случаях болезнь прервала жизнь членов группы горных горилл — 35-летнего альфа-самца Титуса и 38-летней доминантной самки Так (национальный парк Вулканов, Руанда, 2009—2010 гг.) Интересно, что за обеими обезьянами исследователи наблюдали всю их жизнь, известны даже даты рождения горилл. Третий умерший — неопознанный альфа-самец восточной гориллы, не входивший в группу обнаруживших его обезьян (национальный парк Кахузи-Биега (фр. Parc national de Kahuzi-Biega), ДР Конго, 2016).
Следовало бы ожидать, что чужаку гориллы не уделят особого внимания, — какое им дело до какой-то незнакомой обезьяны! В реальности во всех трёх случаях члены сообществ вели себя сходным образом. Это удивило и озадачило учёных — хотя, конечно, трёх ситуаций, да ещё касающихся горилл разных видов, явно недостаточно для выводов.
В каждом случае гориллы окружали покойного и сидели близко к нему, молча уставившись на труп. Некоторые обезьяны подходили и обнюхивали, трогали, лизали тело и пытались заниматься с ним грумингом. Самцы иногда устраивали воинственные демонстрации, но в основном вели себя тихо. В этом скорбном ритуале участвовали все члены сообщества, но в случае самца-чужака взрослые самки избегали подходить близко. Возможно, это связано с тем, что бродячие альфа-самцы нередко убивают детёнышей, и даже мёртвый серебристоспинный гигант выглядит для самок устрашающе.
Исследователи отмечают, что особи из близкого окружения проводили с умершим больше времени, чем остальные. При жизни к альфа-самцу Титусу был сильно привязан подросток Ихумуре, оставшийся без матери и сильно раненный в результате недавних конфликтов в группе. Ихумуре в течение двух дней находился рядом с телом, даже спал, прижавшись к нему.
Пишут, между прочим, что Ихумуре умер спустя два дня после Титуса… Когда скончалась Так, её малолетний сын ухаживал за телом, тормошил и даже пытался пить у неё молоко, хотя к этому моменту был уже отлучён от груди. По мнению исследователей, такое поведение говорит о стрессе, который переживал детёныш.
А как быть с гориллой-чужаком?
Ведь у него не было близких в группе. Тем не менее, 17 из 21 членов сообщества собралось вокруг обнаруженного ими тела и некоторое время в тишине обследовали его — обнюхивали и трогали, а затем облизывали пальцы. В какой-то момент альфа-самец группы Чиманука сделал едва уловимый жест, из-за которого остальные отпрянули от тела.
Чиманука вскочил, ударил себя в грудь и сильно толкнул мертвого самца, так что труп прокатился по склону около 8 метров. Учёные не знают, как объяснить выходку вожака — то ли он по-прежнему видел в мёртвом самце конкурента, то ли расстроился из-за бесплодных попыток «разбудить» покойника.
Но почему чужаку уделяют столько внимания? Может, среди обезьян всё же есть его родня? Учёные собрали образцы фекалий всех членов группы и сравнили с ДНК умершей гориллы, но оказалось, что прямой роднёй никому из этого сообщества покойный не приходился. Неужели гориллы скорбели о незнакомце? И насколько подобное поведение типично для горилл?
Учёные не в первый раз задаются вопросом, способны ли обезьяны на скорбь. Но у исследования есть и более приземлённая цель — ответ на вопрос: не так ли передаются среди горилл инфекционные заболевания?
Тесное взаимодействие с мёртвой обезьяной из другого сообщества может оказаться основным способом распространения таких опасных болезней, как Эбола. Этот вирус уже убил в Центральной Африке тысячи горилл. Показано, что в мертвом теле жизнеспособный вирус может сохраняться до 3 суток, а передача инфекции может происходить и через тело, и через выделяемые им биологические жидкости.
Учитывая всё вышесказанное, удивительно то, что «исследование» умерших, судя по всему, часто встречается среди приматов.
Остаётся добавить, что все тела были по окончании наблюдений захоронены учёными.