Европейские школы фехтования

Нужно любить женщин и бояться бога... Об особенностях европейских фехтовальных школ позднего Средневековья и раннего Нового времени.

История развития фехтования

РАЗВИТИЕ ФЕХТОВАНИЯ В ИСТОРИИ ДРЕВНИХ НАРОДОВ

Материалы по истории древних народов дают возможность гово­рить о том, что владение холодным оружием занимало важное место в военном обучении и физическом воспитании того времени. В свя­щенных книгах древней Индии упоминается о крайне элементарных принципах владения холодным оружием и указываются 32 вида раз­личного оружия. Учителями и распространителями фехтования были, по видимому, индийские брамины (священнослужители). На многих памятниках древнего Египта изображены фигуры воинов с палками. Надо думать, что фехтование на палках было одним из видов во­енной подготовки.

Похожее по теме... Трансформация образа войныВойна есть продолжение политики насильственными средствами. Люди гибнут, это не очень хорошо. И надо нанести ущерб, чтобы доказать свою силу.

Меч употреблялся по преимуществу для нападения. Для защиты имелся щит. Учитывая, что оружие было тяжелым и управлять им было трудно, движения были, повидимому, крайне элементарны, и выработка техники сводилась к тренировке простого, максимального по силе удара.

История и литературные памятники древней Греции дают воз­можность говорить, что владение холодным оружием имело там по преимуществу военно-прикладное значение. Однако в некоторых слу­чаях применение его носило спортивный характер. В «Иллиаде» Гомера приводится описание состязаний по фехтованию:

В бранный облекшись доспех, ополчившись пронзительной медью,
Выйти один на один и измерить их мощь пред народом.
Кто у кого скорее пронзит благородное тело

И сквозь доспехи коснется и членов и крови багряной, —

Тот победитель...

Оружием в таких рукопашных схватках являлись: копье (пика) без наконечника, тупой меч (шпага), служивший одновременно для уколов и ударов, и щит. Техника владения оружием была примитивна.

Соревнования были связаны с выполнением обрядов культа. Но, есть упоминания об использовании их впоследствии во время грече­ских игр в качестве зрелища.

Начиная с VII в. и до эпохи упадка Греции (IV—II в. до н. э.) обучение производилось главным образом в специальных школах: Здесь граждан готовили к выполнению государственных обязанностей и к несению военной службы. Умение владеть оружием (меч, копье, щит) являлось одной из задач обучения.

Значительно более широкое использование владения холодным оружием, особенно в качестве зрелищ, было в древнем Риме. Основ­ным оружием римлян был короткий, хорошо закаленный, обоюдо­острый меч (шпага). Он был одинаково пригоден как для укола, так и для удара. Кроме того, применялись: копье, кинжал и трезубец. Для защиты и отчасти для нападения использовались щит и метал­лическая сеть.

Фехтование римлян, по словам французского фехтмейстера Эмиля Мериньяк (Книга «История фехтования», Париж, 1883 г), состояло «в согласовании движений рук и ног. Щит защищал, а меч наносил удары и уколы в соответствующую цель».

В бою римляне предпочитали укол и ему главным образом и обу­чали. Древнеримский историк Вегеций по этому поводу говорит: «умея одинаково рубить и колоть, римляне легко побивали своих врагов, которые только
рубили». Укол считался действительнее удара, так как: «невозможно нанести рубящий удар без открытия руки и правого бока, между тем как колоть можно, не дав возможности противнику даже увидеть движение шпаги».

Следует отметить, что здесь впервые дается правильная тактиче­ская оценка техники владения мечом. О методике обучения известно; что ученик упражнялся первоначально деревянным шестом. Эти упражнения назывались batuere. Затем переходили к обучению вла­дению оружием, причем удары наносились по столбу, укрепленному в почве, или по кукле, набитой соломой. Наконец, применялись двусторонние упражнения с деревянными мечами, обернутыми кожей, или с копьями, имевшими кожаный наконечник. На общественных играх нередко устраивались примерные сражения вооруженных граждан.

Владению холодным оружием обучались в обязательном порядке юноши из богатых семей. Особенно большое внимание уделялось этому обучению в возрасте 16—17 лет, перед переходом в армию.

«Ждать победы нужно не от количества солдат, но от их знаний и уменья владеть оружием», — говорит Вегеций. Тренировке с ору­жием и снаряжением в армии отдавалось столько времени, что, говоря о щите, каске и мече (шпаге), Цицерон1 указывает: «они ни­когда не служили бременем нашему солдату, они не чувствовали от них большей тяжести, чем от своих плеч, рук и ног».

Особенно высоко стояло обучение фехтованию в гладиаторских школах.

От умения гладиатора владеть оружием зависела его жизнь. По­этому техника владения оружием и тактика боя были доведены, для того времени, до весьма высокой степени совершенства. В технику фехтования были, повидимому, внесены элементы дополнительных театрализованных движений, требуемых статутом публичных высту­плений. Спортивно-зрелищное применение фехтования имело двоякую форму: боя гладиаторов на тупом оружии и гладиаторских боев на бое­вом оружии, заканчивавшихся, как правило, гибелью побеждённых,

В Риме впервые в показательных выступлениях по фехтованию участвовали женщины, о чем пишет Ювенал.

ИСТОРИЯ ФЕХТОВАНИЯ В СРЕДНИЕ ВЕКА

В средние века владение холодным оружием являлось привилегией рыцарства. В войнах того времени бой решался столкновением кон­ницы. Иногда бой заменялся единоборством двух представителей враждебных армий. Тацит3 в произведении «Германия» дает опи­сание борьбы двух противников, исход которой решал победу армий.

Религиозное изуверство средневековья породило другую форму единоборства — «суд божий». Он представлял собой поединок, проис­ходивший по постановлению суда, в случае, если одна из тяжущихся сторон оспаривала справедливость приговора. Победитель «суда божьего» признавался выигравшим судебное дело.

Появившийся впервые в Скандинавских странах «суд божий» впоследствии вылился в форму дуэлей, получивших широкое распро­странение. Меч и шпага как оружие нападения пользовались большим почетом. Свидетельство этому имеется в песнях скандинавских наро­дов. Сведения о технике и методике обучения владению холодным, оружием в первой половине средних веков крайне скудны. Известно лишь, что одной из семи «благородных страстей»4, которыми должен был владеть рыцарь, являлось фехтование. Повидимому, в этот период в фехтование начали вносить ряд дополнительных театрализованных движений, так как оно нередко являлось зрелищем на рыцарских играх.

Похожее по теме... Судебные поединки в СредневековьеВ стародавние времена проблема жестокого спора и недопонимания часто решалась во время судебного поединка. В различные эпохи все это принимало разные формы: от со�

Применение рыцарями тяжелых предохранительных доспехов вы­зывало утяжеление и удлинение оружия. Бой с таким оружием, есте­ственно, делал почти невозможным применение сколько-нибудь услож­ненной техники и тактики. Техника сводилась в основном к нане­сению сильного удара для повреждения доспехов Противника, с тем, чтобы вторым ударом нанести поражение. Защита от такого удара была возможна лишь в форме уклонения от удара. Так как действовать длинным, тяжелым мечом было не легко, очень часто оружие отбрасывалось, и бой переходил в рукопашную схватку.

В X в. во Франции и Англии появились, как спортивно-зрелищ­ные формы, рыцарские турниры, которые затем были перенесены в Гер­манию. Турниры существовали до конца XVI столетия, т. е. около 600 лет. Они проводились как тупым, так и отточенным оружием и в большинстве случаев оканчивались человеческими жертвами. Главным оружием на турнирах была палица, которой старались сбить противника с лошади. Затем использовался меч, которым стре­мились отрубить украшения на шлеме, и, наконец, применялось копье, которым стремились выбить противника из седла.

В рыцарских турнирах господствовал культ грубой силы и ловкости управления конем. В технике фехтования не было необхо­димости.

Ближе к фехтованию стояла тех­ника владения холодным оружием горожан и крестьянского ополче­ния феодальных армий. Не имея средств для покупки дорогих доспе­хов, они упражнялись и вели бои двуручной шпагой или мечом (рис. 1, 2, 3). Щит использовался не только как средство защиты, но и для нападения (рис. 4). Наличие щита создавало необходимость бое­вой стойки — левой ногой вперед (рис. 4). Тяжесть оружия заставляла часто прибегать к рукопашной схватке с противником (рис. 5). Наименее обеспеченные дрались на окованных железом палках и алебардах (рис. 6). Следует отметить впервые появляющиеся приемы защиты оружием, о существовании которых в древние века нет упоминаний (рис. 7 и 9). Обучение го­рожан производилось в фехтовальных школах (Франция, Германия). Вначале задачей школ была подготовка горожан к владению холодным оружием на случай, если поединок судебного или иного порядка понудит горожанина взяться за оружие. В последующем фех­тование стало одним из любимых развлечений у членов цехов средне­векового города. Наиболее успешно и часто выступавшие горожане начали образовывать самостоятельные гильдии (цеха), сделав фех­тование своим ремеслом.

Появление огнестрельного оружия заставило снять тяжелые и уже бесполезные доспехи. Отпала необходимость и в тяжелом оружии. Появляются облегченная шпага и круглый щит. Организуются наемные армии городов, и создается каста офицеров-профессионалов. Усиление абсолютистских монархий, подчинивших себе независимых князьков-феодалов, создает придворное дворянство, для которого умение фехтовать было доказательством «благородной крови».

Все эти обстоятельства повели к тому, что фехтование в XV— XVI вв. начало приобретать спортивно-прикладной характер. Это был период зарождения спортивного фехтования.

В конце XV в. и в течение всего XVI столетия фехтование наиболее широко развивалось в Испании. Этому способствовало производство всемирно известных толедских клинков, чрезвычайно широкое раз­витие поединков, возникновение специальной касты «браво». Испан­цы заменили тяжелый двуручный меч шпагой, употребляемой для на­несения ударов и для уколов, а вместо щита для обороны стали пользоваться кинжалом или пла­щом (рис. 10). «Браво» пользовались также стилетом, представляющим, собой длинную шпагу с широким лезвием и глубоким жолобом.

В 1474 г. появляется первый печатный труд испанских учителей Понс-де-Перпиньяна и Педрос-де-Торре, излагающий основы техники и тактики фехтования. Вначале шпага испанцев остается только на­ступательным оружием, а кинжал или плащ, навернутый на левую руку, — оборонительным. В последующем функции шпаги и кинжала распределяются, более точно. К тому времени (вторая половина XVI в.) начали различаться внешняя и внутренняя фехтовальные линии (Жак Грасси). Продолжает существовать боевая стойка — левой ногой вперед. Шпага служит для атаки и защиты внутренней, а кинжал — внешней линии. В конце XVI в. испанский мастер фехтования Карранцо вводит в технику фехтования пассы и вольты (рис. 11—12). Испания явилась родиной только колющего оружия — рапиры с классическим типом рукоятки с поперечным стержнем (1610 г.) (рис. 13) — которое почему-то принято считать итальян­ским. Колющим оружием рапира стала не сразу. В XV столетии рапирой называют широкую шпагу с отточенными лезвиями и острием. В XVI столетии рапира служит уже только для уколов.

Вслед за Испанией фехтование начинает развиваться в Италии, и она становится страной, в которой фехтование достигает в то время наиболее высокого уровня техники.

Первым итальянским автором по фехтованию, книга которого появилась в 1509 г., был Пьетро Мончио. Гораздо более полно, почти исчерпывающе для того времени, принципы фехтования излагает в своем труде Ахилле Мароццо из Болоньи (1517 г.1). Мароццо отдает предпочтение уколу. Мароццо считается родоначальником, а Болонья — родиной итальянского фехтования.

Несомненно использовав опыт испанских фехтовальщиков, в одном из последующих изданий своей книги Мароццо вместе с Грасси (1571 г.) описывает применение кинжала как оборонительного ору­жия. В труде Мароццо имеется описание современного способа держа­ния итальянской шпаги.

Распределение функций шпаги и кинжала еще больше уточняется. Кинжал (дага) уже начинает использоваться как наступательное оружие. Бой ведется обеими руками, дага служит для боя вплотную (кор-а-кор). В развитии техники итальянского фехтования нельзя не отметить установления семи положений оружия и тела, называю­щихся по номерам, произведенного итальянцем Вирджиани в 1560 г. По своей сущности они очень близко подходят к современным пред­ставлениям о позициях в рапире.

В дальнейшем итальянское фехтование продолжает прогрессиро­вать. В 1606 г. в трудах итальянского фехтмейстера Фабриса появляются описания батмана, дубле, дается представление об обманах. Большое внимание он уделяет теоретическому обоснованию техники и тактики, отмечая огромное значение учета времени и дистанции. К тому времени устраняется из фехтования кинжал, и шпага становится единственным средством нападения и обороны. Поэтому Фабрис поднимает вопрос о преимуществе двух темпов (отбив-ответ) перед одним (слияние отбива с ответом). В силу того что оружие про­должало оставаться тяжелым, это его указание было мало доступно для практической реализации и вызвало сильную оппозицию преподавателей того времени. В 1608 г. итальянец Жиганти дает описание современной боевой стойки и выпада правой ногой. В теоретическом разборе он оценивает учет времени и дистанции как основные условия успеха в бою. В 1610 г. итальянский мастер Каппо Ферро окончательно устанавливает, что шпага должна являться средством и нападения и обороны. К этому времени устанавливается поражаемое пространство для рубящих ударов и запрещается нанесение ударов в нижнюю часть тела. Одновременно с этим было расширено поле нападения для уколов.

Во второй половине XVII в. итальянская школа фехтования рас­пространилась за пределы Италии. Германия, Франция, Испания, Англия, Дания, Скандинавские страны пользовались услугами пре­подавателей-итальянцев, насаждавших там свои методы и технику.

Франция, также одна из стран классического фехтования, значи­тельно позже вступила на путь самостоятельного развития техники и тактики фехтования. До конца XVII в. во Франции господствует итальянская школа. В конце XVII в. в Париже корпорацией препо­давателей фехтования была организована фехтовальная академия, пользовавшаяся в основном теоретическими предпосылками итальян­цев. В 1573 г. Сан-Дидье — французский автор — печатает трактат, где не только синтезирует итальянскую и испанскую школу, но и, несколько опережая в этом итальянцев, указывает на необходимость перехода к единой шпаге. Правда, эта попытка не сделала революции во французском фехтовании того времени. Еще несколько десятилетий кинжал (дага) или плащ остается неизменной принадлежностью фехтования. В 1633 г. французский мастер Бенар Ренне, в выпущенной им книге, излагает технику фехтования, очень близкую к совре­менной. Им описывается боевая стойка, салют, движения, выпад и вольты, соединения и переводы; защиты у него подразделяются на прямые, полукруговые и уступающие, имеются удары и атаки, опи­сывается обезоруживание.

Сущность фехтования того времени, остающаяся верной в основ­ном и сейчас, блестяще определена Мольером (1650 г.). «Фехтова­ние, — говорит он, — есть искусство наносить удары, не получая их. Необходимость тронуть противника, избегая его ударов, делает искусство фехтования чрезвычайно сложным и трудным, ибо к глазу, который видит и предупреждает, к рассудку, который обсуждает и решает, к руке, которая выполняет, необходимо прибавить точность и быстроту, дабы дать надлежащую жизнь оружию».

Одной из причин прогресса техники фехтования в то время явилось облегчение и укорочение французами шпаги. Это дало возможность значительно разнообразить и усложнить технику приемов и увеличить быстроту их применения. Профессиональная французская школа в XVIII в., и особенно во второй его поло­вине, явно завоевывает гла­венствующую роль и начи­нает широко применяться во всех европейских госу­дарствах. К тому времени уже окончательно сложились ее характерные осо­бенности; полный отказ от рубящих ударов, включе­ние купе, использование атак с действием на ору­жие (захваты, батманы), использование в технике теории двух темпов (отбив не сливается с рипостом) и, наконец, правильное понимание тактики боя — в основе тактики нападения и активной обороны (рис. 14, 15, 16).

Остались, однако, еще отбивы и захваты левой рукой, которые заме­нили кинжал. Широко применялись боковые движения корпуса (вольты, пассы) для уклонения от ударов (рис. 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24). Техника была раскрашена, как ми­шурой, рядом дополнительных дви­жений, поклонов, реверансов. Бою предшествовал сложный церемониал в виде различного рода салютов. Изложению всего этого посвя­щен трактат преподавателя фехтования Доне, изданный в Париже в 1766 г. Завершающим развитие французского фехтования яви­лось введение в 1736 г. восьмой защиты (почти на 200 лет позже 7 первых) и позднее — введение фехтовальной маски. При облегченном весе оружия отсутствие маски явно задерживало прогресс тех­ники и в частности возможность усложнения «фехтовальной фразы».

В 1755 г. в статье «Фехтование», помещенной во Французской энци­клопедии, ставится вопрос о необходимости защиты лица для предупреждения возможных ранений во время фехтования. Через 10 лет
появляется первый образец маски, предложенный в 1776 г. фран­цузским мастером Ла-Буассиером (отцом).

Фехтование в Германии XV—XVI вв. выросло на базе городских фехтовальных школ, превратившихся в своего рода спортивные общества. Такими обществами были фехтовальные «Братства святого Марка» в Левёнберге, «Вольные фехтовальщики пера» в Праге и др. Техника фехтования в Германии в этот период стояла на очень низком уровне. Оружием служили «дуссок» (кинжал) и колюще-рубящая шпага (рапира). Дуссок представлял собой короткое деревянное ору­жие с отверстием для держания на верхнем конце. В изданной в Гер­мании книге преподавателя фехтования Иохима Мейера, (1570 г.) имеется указание о разделении фех­тования на школы колющего удара и фехтоёание рапирами (колюще-ру­бящее оружие). Имеется также упо­минание о выпаде.

Дальнейшие издания — работы германских фехтмейстеров Мая, Зутара (1612 г.) и переводные работы ита­льянцев Кавалькабо и Де-Фуори — указывают на господство в этот пе­риод итальянской школы в Герма­нии.

В конце XVII столетия преобла­дающее значение в Германии по­лучает французская школа в лице мастеров Лаже и Пашена. Спе­цифичным для Германии является «мензурное» фехтование.

Оно производится на отточенном оружии типа эспадрона (шлегер). Техника его сводится к нанесению удара по лицу или голове. При бое шея защищается широкой, повязкой, глаза — очками-консервами. Из своеобразной позиции, защищающей голову от удара, каждый из бойцов, почти не сходя с места, старается нанести другому удар в лицо или в голову.

ФЕХТОВАНИЕ В 18-19 ВЕКЕ

Выше мы видели, что в эпоху средневековья зародилось и на­чало развиваться спортивное фехтование. Оформились две основные школы — итальянская и французская. Начавшаяся борьба между этими школами стала основным стимулом развития техники и тактики фехтования нового времени.

Во Франции в конце XVIII и в XIX вв. фехтование продолжает быстро прогрессировать. Особенно способствовало этому появление маски, давшей возможность отбросить ограничения, имевшие место ранее для того, чтобы избежать повреждений.

Совершенствование французского фехтования шло по линии улуч­шения техники на биомеханической основе, значительного усложне­ния «фехтовальной фразы», введения, более интересных с тактиче­ской точки зрения, предупреждающих и останавливающих ударов и уколов, борьбы с различными ненужными, тактически и технически не оправдываемыми «прикрасами» техники. Выразителем этого про­грессивного направления был Лафожер, один из выдающихся ма­стеров Франции начала XIX в.

Совершенствование французской школы шло также по пуги рацио­нализации и тактической осмысленности каждого действия, каждого движения. Однако далеко не сразу французское фехтование избавилось от ряда недочетов. Еще в конце XIX в. один из выдающихся мастеров и преподавателей фехтования К. Прево требовал прямого движения корпуса даже на выпаде. Смягчение толчка в грудь, реко­мендованное им же, вызвало появление ломаной линии между рукой и оружием и запаздывание острия (рис. 25, 26). Боевая стойка даже в Жуанвилльскои военной школе (Париж), являющейся центром фех­товальной мысли Франции, была с перенесением тяжести на левую ногу. Корпус оставался совершенно бездеятельным, в силу чего замедлялось начало атаки, страдала подвижность, укорачивалась атака и т. д. Одновременно с этим французская школа не избежала чрезвычайного осложнения боевых фраз, комбинированных из атак, рипостов, контр­атак и контррипостов. Наиболее рельефно эта особенность француз­ской школы выражена была у Жакоба.

Занесенное наполеоновскими войсками на север Италии француз­ское фехтование создает предпосылки к модернизации итальянской школы. Северные провинции Ита­лии ввели у себя легкое француз­ское оружие без поперечника на ру­коятке и с гардой в форме восьмерки. Приняв новый тип оружия, итальянцы под руководством пре­подавателей-французов в значительной мере использовали технику, методику и тактику французов. В борьбе против и за внедрение ме­тодов французского фехтования в Италии образовались три школы: северо-итальянская, ставшая под руководством Радаелли, Енрикетти, Замерри и др. на позиции французской школы, южно-итальянская (Паризе и др.), сохранившая итальянское оружие и итальянскую школу, и средняя (Маркианни, Розаролли, Гризетти, Пини и др.), воспринявшая и сохранившая наиболее ценное из обеих школ.

Обострившаяся борьба между школами привела к созданию в 1879 г. правительственной комиссии, которая в угоду шовинистическим тен­денциям приняла в 1883 г. систему южно-итальянской школы. Она рекомендовала как руководство трактат по фехтованию на шпаге и сабле, написанный Мазаниелло Паризе («Теория и практика боя» на шпаге и сабле»). Забракованный комиссией трактат руководителя Миланской военной школы Радаелли (издан в 1861 г.) стоял значи­тельно выше работы Паризе с точки зрения теоретических обоснова­ний, описания тактических приемов и, наконец, систематики упраж­нений. Радаелли синтезировал все наиболее существенные особенности техники боя на саблях (в основе — движения от локтя), дал ее биомеханическое обоснование и разобрал тактику. По существу говоря, это был первый серьезный труд по эспадрону, и Радаелли может по праву считаться основателем современного эспадронного боя. Блестяще эспадрон разобран у Фердинандо Мазиелло в его труде «Бой на саблях».

Несмотря на нивеллировку итальянской и французской школы, итальянская школа продолжала страдать рядом недочетов. Вытя­нутая вооруженная рука итальянского бойца в рапире и шпаге, создавая постоянную угрозу противнику, делает стойку несколько напряженной. Для компенсации напряженности боец вынужден иметь более широкую боевую стойку. Она является более устойчивой, но зато сокращает выпад и требует значительно большей работы корпу­сом, предварительного сближения и создает благоприятные условия
для предупреждающих и останавливающих действий противника. Достаточно полно современное состояние итальянского фехтования отражено в книге Гризетти «Школа Микст». В эспадронном бою все эти недочеты техники итальянской школы выражены значительно меньше. Центром, направляющим в Италии работу по фехтованию и выпускающим педагогические кадры, является центральная фехто­вальная школа в Риме. С точки зрения боевой подготовки, относитель­ной простоты техники и жизненности тактики, краткости срока обу­чения — техника и методика итальянцев заслуживают самого внима­тельного изучения.

Кратко по теме

Британские справочники по фехтованию (а позже и прочие, подражая им) заявляют о «величайших мастерах» — таких как Акилле Мароццо, которого и вовсе величают «родоначальником европейского фехтования». Не менее потрясающими Маэстро позиционируются Джакомо де Грасси, Камилло Агриппа, Франческо Альфиери и многие другие...

Но все регалии величия заявленных мастеров тускнеют и, даже, тухнут от одного единственного вопроса, заданного рыцарем Ордена Святого Сантьяго: «А КТО ЭТИ ЛЮДИ?» Они никогда в жизни своей не воевали, к войне и воинскому искусству не имеют никакого отношения. Они «Маэстро». Они не рыцари, не воины. «Маэстро?» Да пусть и так. Но эти люди не воевали ни в одной кампании. Они просто написали книжки, при этом ни разу не приняв участие ни в одном военном сражении.

А кто «имеет право» вообще задавать им, «маэстро признанным» такие неудобные и даже «гадкие» вопросы? Кто им противостоит? Ни много ни мало, такие феномены, как Генерал Иеронимо де Карранза, Луис Пачеко де Нарваэс, равно как и представители всей Неаполитанская школа фехтования, что прошла и войны, и баталии, и сражения. Неаполитанская школа «не просто участвовала» в войне, она вышла из войны, она была рождена ею и закалена в сражениях, как в горниле печи.

К примеру, трактат маэстро Николо Теракуза и Вентура «Истинное Неаполитанское Фехтование» 1725 года даёт чёткое понимание читателю о том, что есть на самом деле Неаполитанское фехтование (и что оно не равно Итальянская школа фехтования); насколько ценилось и почиталось данное искусство выражают нам следующие слова из трактата: «… и убедился я в этом, обойдя Италию, Испанию, и Францию; говорю вам, что Неаполитанское Фехтование является цветком всех Наций.»

Откуда возникло европейское фехтование?

Франсиско Лоренс де Рада берётся ответить на этот вопрос, ибо поколения в веках должны понимать, как на самом деле выглядит история фехтования. В качестве точки отсчёта изложения выберем 1711 год – именно этот год выступает годом издания трактата Франсиско де Рада, командором ордена Святого Сантьяго. Итак, цитирую его слова:

«300 лет назад, — соответственно, это ориентировочно 1411 год – настоящая фехтовальная система существовала в полном объёме на Сицилии и в Калабрии».

Эти люди, владевшие знаниями фехтовальной науки, ушли на войну – отправились завоёвывать континенты, что позднее в истории получило название «испанской Конкисты».

После завоевания континентов воины вернулись в свои родные земли, домой. Эти люди и послужили причиной возникновения таких мастеров, как Сальваторе Фабрис, Джакомо де Грасси, Камилло Агриппа и другие. Заметьте: действительно, проходит около ста лет и в 1508 году на Венеции появляются первые (!) трактаты по фехтованию, вообще, как явление в истории. Но трактаты венецианские были написаны «не просто так»! Если бы не было Испанской Конкисты, если бы её победители не вернулись в родные земли, ни о каких трактатах в дальнейшем не могло бы быть и речи.

В частности, всеми уважаемый Франческо Альфиери так и пишет: «Есть смысл только в том, что прошло войну и дуэли». Бесспорно, слова Маэстро правдивы, но сам Альфиери — равно как и де Грасси, Капо-Ферро, Фабрис и пр.- никогда не воевал! Эти люди не прошли ни одной войны…так откуда же они «берут» нужную информацию? Почему они вообще ею располагают? Причина проста: они обо всём узнали от тех, кто вернулся с войны, от тех, кто принимал участие в испанских завоевательных войнах, от тех, кто сражался.

И поэтому фехтование возникает в Испании. По сути, нигде более в Европе оно и не может возникнуть, поскольку кроме Испании никто более не ведёт завоевательных войн, сравнимых с испанскими масштабами. Документы нигде более не возникли и не могли возникнуть (где же им ещё «взяться»?)

Рыцари, вернувшиеся с войны и выступают причиной возникновения всех последующих «маэстро». Именно у этих рыцарей и учились, от них перенимали знания настоящим образом, у них «набирались уму-разуму»… А позже таковые «ученики» превратились в «мастеров», которые по факту ни разу не приняли участие ни в одном военном сражении!

Дальше каждый из новых «Маэстро» возомнил, что он один-единственный знает фехтование досконально. Таков и был следующий шаг, как его описывает командор ордена Святого Сантьяго, де Рада. Каждый возомнил, что лишь ему ведомы секреты фехтования. Бывали даже такие прецеденты, как в исполнении Ахилле Мароццо, который требовал клятвы от своих учеников в том, что они «никому ничего никогда не расскажут».

Но и это – не конец. Дальше – больше. Ученики Мароццо, Агриппа, де Грасси на «достигнутом не остановились». Понимаете, психологически «человек» — это такая «любопытная субстанция», что не желает учиться лишь у одного мастера. Преимуществ хочется побольше! Так и действовало поколение последующих учеников. Кто-то сначала учился у Фабриса, потом приезжал к де Грасси (условно), потом – к третьему «Маэстро», собирая тем самым собственное представление о фехтовании, познавая части частей. И так они начали собирать свои собственные, новые системы, синтезируя на свой лад мысли Маэстро, их обучавших. Это был следующий шаг. Заметим, что ничего не меняется (не синтезируется и не претерпевает изменений) только в Калабрии и на Сицилии. В Европе же происходит самый настоящий «бум». Синтез в лице отдельных личностей порождает настоящий винегрет, над которым возвышаются и реют «новые Маэстро», создающие и новые школы, и новые трактаты. Ученики новоявленных маэстро не отстают от своих предшественников – и уже последующие волны «винегрета» и «синтезируемых на новый лад» авторских систем порождает всё новых и новых Маэстро. И так происходит – до бесконечности. Все эти плоды «синтеза и компиляции» командор ордена Святого Сантьяго Франсиско де Рада определяет весьма точно, как «шлак Дестрезы».

В подтверждение хода изложения приведём цитату из трактата:

«…если вы не знали, более трехсот лет назад эта доктрина практиковалась в провинции Калабрия, Царство Неаполя и в Сицилии с двойным оружием среди некоторых наших испанцев, чьи письма я тщательно записал в городе Барселона в доме моего друга доктора Дона Педро Солер, известного рыцаря в этом княжестве и одного из фехтовальщиков, с которым я общался в своё время. Это учение продолжалось до тех пор, пока его не смешали такие маэстро как Акилла Мароццо, Джакомо ди Грасси, Сальватор Фабрис и другие. Они полностью исключили ее, потому как это подделка. …Что же касается того, что, по их мнению , мало или вообще нет правил, то я отвечаю: он рассматривал такое положение, как обычный шлак Дестрезы».

Как видите, недаром де Рада задаёт вопрос: «Назовите хоть одного Маэстро в Европе, который бы прошёл войну?» Таких нет. Поэтому командор ордена Святого Сантьяго и даёт заключение о том, что перед нами «подделка». Всё просто смешали и системы исчезли как таковые – их более не стало. Поэтому и трактаты, которые мы читаем в исполнении того же Фабриса или де Грасси, не являются учебниками, но выступают исключительно сводом мыслей и размышлений автора на заданную тему. Если же мы обратимся к таким трудам, как Луис Пачеко де Нарваэс «Книга о величии меча» или Иеронимо де Карранза «Философия оружия», однозначно можно сказать: перед нами – учебники.

По сути, фехтование возникло в Испании не потому, что «кому-то больше нравится Испания» и не потому, что «испанцы лучше, чем французы», но потому, что эти люди прошли длительную и суровую войну, что длилась веками.

Более того, акцентируем ещё раз внимание на том факте, что ещё в 1410 году фехтование существовало в Калабрии и на Сицилии, и уже с этих земель было принесено в Испанию. Да, воины Карла V, следовавшие за своим Правителем, принесли эту воинскую науку к мадридскому двору. Уже годы спустя мы встречаем название этой науки – «Дестреза».

В качестве заметки и справедливости ради отметим, что Франсиско де Рада является поклонником Иеронимо де Карранза, но это не значит, что он всячески разделяет все его идеи: одни разделяет, другие – нет, в некоторых аспектах имеет собственное мнение, в частности, имеет иное представление о войне. Как вы понимаете, это весьма логично, для Рыцаря воевавшего иметь собственное представление о войне, но всё же во всех фундаментальных аспектах де Рада разделяет позиции де Карранзы, ибо «устои геометрические, математические, психологические – неизменны; и противоречий в документах нет, ибо труды достойны, основаны они на науке».

Обращаясь к ключевой логической линии изложения повторно отметим: возвращение испанских рыцарей после войны в Калабрию и выступает точкой завершения формирования Неаполитанской школы фехтования – и это начало 18 века. И всё не потому, что «кто-то создал Неаполитанское фехтование, словно его сконструировал», но потому, что рыцари с войны вернулись домой и принесли с собой эти знания и умения. Уже упоминавшийся Никола Теракуза и Вентура сам пишет в труде «Истинное Неаполитанское фехтование»: «… вы можете меня упрекнуть, что я слишком люблю свою родину, но на самом деле правда превыше всего, потому что я дрался на всех континентах с разными людьми, и никто нас не мог победить».

Однако же, вернёмся к «очевидному и невероятному»: простая глава книги Франсиско де Рада ставит точку в бурном рассуждении и инсинуациях о том, каким образом возникло фехтование в Европе. Командор простым языком объясняет, что не может возникнуть фехтование без войны – оно никому просто не нужно! Безусловно, во все времена существовали и боевые столкновения, и городские бои (которые масштабно имели место в истории в период буржуазных революций, то есть, после обсуждаемых нами событий). Но сравнить даже практику городского боя, пускай в лице такого мастера, как Леонардо Чьяккио, и вековые войны, и завоевания, что Испанская империя вела в мировом пространстве от индийских земель до стран нынешней Латинской Америки – не представляется возможным, как вы понимаете. Совсем иной класс и иные задачи. Фехтование возникло в тот момент, когда испанская армия, рыцари, командиры, воины – когда все вернулись домой.

«Нет войны – нет фехтования!»

А зачем оно? Кому фехтование нужно? Кому ещё нужна воинская система? Только агрессивному государству, ведущему завоевательные войны, никому более никакая система не нужна. Например, в таковой воинской науке вовсе не нуждается абориген. И никакими судьбами не может он даже задуматься по этому поводу, и на то – свои причины. У аборигена совсем иные потребности: добыть банан или кокос и накормить семью, да защитить её от хищников. Зачем ему «воинская система»? Лучше расскажите, как добыть мяса на охоте или рыбу поймать. 

Подробнее по теме

 Эпоха Ренессанса в культуре человечества очевидна и неоценима. «Время титанов» раскрыло огромный творческий потенциал человечества практически во всех отраслях искусства и науки. Этот взлет человеческого гения коснулся и боевых искусств, из которых самым массовым и, одновременно, самым аристократичным, являлось искусство фехтования. Или, что, вероятно, именно в эпоху Ренессанса стало более точным определением – наука фехтования.
Безоговорочная доминанта в это время бесспорно принадлежала Италии. Итальянские школы фехтования, несмотря на значительные различия, вместе задавали тон всему фехтованию того времени. Практически весь XVI век прошел под знаком итальянского фехтования. Это было время, когда старые немецкие школы во многом утратили свою популярность и, не побоюсь этого слова – актуальность, а новые французские еще не ступили на собственный путь развития. Испанские же школы фехтования всегда держались несколько особняком, однако и время их расцвета тоже оставалось еще впереди.
В конце концов, доминанту итальянских школ сильно потеснят французские мастера, но во времена таких великих начинателей как Алиххо Мароццо, Джакомо ди Грасси, и Камилло Агриппа, до них было еще далеко. И даже после того, как во Франции увидел свет первый собственный учебник фехтования на французском языке, даже тогда еще, великий мыслитель Мишель Монтень написал, что французы продолжают ездить в Рим, чтобы научиться искусству фехтования. Итальянские же мастера, зачастую, продолжали преподавать и при французском королевском дворе.



И вот в это время, среди итальянских учителей, появился один, который не стал довольствоваться ролью модного иностранного преподавателя, одного из многих итальянцев, преподававших у себя на родине или при знатных французских фамилиях, а решил, выражаясь современным языком, «подмять под себя» всю Францию. И для этого, безвестный прежде маэстро, создал уникальный учебник фехтования, посвятил его французскому королю и нашел возможность передать этот дар через высокопоставленного патрона.
Ход казался беспроигрышным. Действительно уникальный и дорогой подарок, принятый одним из самых могущественных правителей Европы, мог бы не только обеспечить судьбу автора, но и капитально укрепить позиции итальянских школ в мире боевых искусств, продлив итальянское Возрождение в мире фехтования на неопределенный срок.
Однако, ничего подобного не случилось. Но – все по порядку.
Джован Антонио Ловино не мог похвастать хорошим происхождением. Его фамилия не имела не приставки «де» ни даже «ди». Да и фамилия ли это? Ловино, в переводе со старого итальянского означает волк, волченок. Прозвище? Да и имя его – не аристократическое Джованни, а простое Джован – довольно красноречиво намекает на простое происхождение.
Джован Антонило родился, вероятно, около 1540 года. Во всяком случае, на момент написания трактата, в 1580 году (это, правда, предположительная дата) он, по собственному утверждению, практиковал фехтование 22 года. Сам себя Ловино называет миланцем. Неизвестно, родился ли он в Милане, или лишь основная его деятельность была сосредоточена в этом городе. В любом случае, Милан был одним из признанных центров итальянского фехтования и одним из главных очагов распространения итальянского фехтования в Европе: город находился под властью Испании, которая отвоевала ее у Франции, и был местом традиционного паломничества французской знати, искавшей секреты итальянских фехтовальных школ.
При этом сам Милан во второй половине XVI века переживал значительный упадок уровня жизни, выражавшийся в сокращении численности жителей, периодическом голоде, испанских налогах и вспышках эпидемии чумы.
Вероятно, именно поэтому, взоры итальянской молодежи того времени были устремлены в сторону Франции. И в то время, когда итальянские мастера клинка задавали тон французским фехтовальным школам, французская мода диктовала свои законы итальянской аристократии. Над этим явлением иронизирует шекспировский Меркуццио, обращая внимание на широченные штаны «от которых не осталось места на наших старых лавках» и издевательски приветствуя модника Ромео: «Французский поклон вашим французским штанам, сеньор Ромео».
К моменту работы над своим трактатом, Джована Антонио уже нельзя было назвать молодым человеком. Но тем отчетливее он понимал, что основная слава и богатства окружающего его мира сосредоточены не в родном герцогстве, а во Франции, при дворе одного из самых могущественных монархов Европы, короля Франции и Польши Генриха III. Именно туда, ко двору Генриха, и был устремлен проект Ловино.



Французский король Генрих III.

В своем замысле, Джован Антонии соединил тягу французов к итальянскому фехтованию и величие могущественного Генриха III, сделав ставку на свое мастерство, воплощенное в уникальном трактате.
Ловино потратил немало усилий и, насколько можно понять, средств, для того чтобы создать, а затем передать Генриху не просто книгу, которые, к концу XVI века перестали быть дорогостоящей редкостью, преобразовавшись во вполне доступное наполнение библиотек, а именно рукопись. Роскошный пергаментный манускрипт, в котором каждая глава сопровождалась цветной иллюстрацией был создан при поддержке сеньора Луиджи Арлуно. В последствии, он же сумел устроить передачу книги и сопроводительного письма королю.
Кроме ставки на уникальность и красивые иллюстрации, Ловино возлагал особые надежды и на школу фехтования, которая имела ряд характерных и, в некоторых случаях, прогрессивных и, по-своему уникальных, черт. Некоторые из них, впрочем, выглядят несколько надуманно и излишне претенциозно, однако, привлекают внимание.
Так, на первых же страницах своего трактата, автор заявляет о собственном новаторстве в технике… извлечения оружия из ножен! Он обращает внимание короля на то, что практически все известные ему мастера учат обнажать клинок стоя правой ногой к противнику. Однако, Ловино обнаруживает в этом способе несколько недостатков, а затем утверждает новый метод: извлечение оружия в левосторонней позиции. Для наглядности, прилагается соответствующая иллюстрация.



Извлечение оружия из ножен по Ловино.

Обозначив, таким образом, свою компетенцию и новаторство, Ловино затем излагает, собственно, школу. Его фехтование, при анализе иллюстраций выглядит несколько примитивно. В сравнении, к примеру, со знаменитой школой другого миланца, Камилло Агриппы, трактат которого был издан в 1553 году. Например, работа ног смотрится устаревшей, а клинки соединяются так, будто бы автор не имеет представления о сильных и средних частях оружия. Однако, текст подсказывает, что излагаемая школа не примитивна, а всего лишь проста. И в этой простоте есть явный умысел. Во всяком случае, сам Ловино постоянно упоминает о том, что он убрал из фехтования все лишнее, упростил стиль изложения и вообще сделал все, чтобы адресату (королю) не пришлось слишком утруждать себя ни во время чтения, ни во время практических занятий. Иначе говоря, Ловино адаптировал сложное итальянское фехтование, создав своеобразную фехтовальную вульгату. Возможно, при этом он руководствовался мыслью, что современное итальянское фехтование слишком сложно или даже недоступно французам, которые, как уже было сказано, были прилежными учениками итальянцев. Возможно, также, что именно таким образом, Ловино рассчитывал выиграть конкурентную борьбу у всех прочих своих соотечественников, многие из которых несли службу именно во Франции, в том числе и при королевском дворе.



Подобная идея не уникальна в истории фехтования. Те же итальянцы, 300 лет спустя, провозгласили концепцию упрощения чрезмерно сложной, на этот раз французской школы. В это же время, первый в России профессор фехтования Иван Ефимович Сивербрик создает отечественную школу фехтования, поставив во главу угла максимальное упрощение канона. Первая половина XX века в СССР прошла под знаменем борьбы с устаревшим и чрезмерно сложным классическим шаблоном в области фехтовального спорта. А в 40-х годах, сразу после Великой Отечественной войны, профессор Иван Эдмундович Кох, создает очень простую систему сценического фехтования. Так что Ловино со своей школой-вульгатой не был единственным. Однако, возможно, он был первым.
Нельзя, впрочем, утверждать, что упростив сложную итальянскую технику, Ловино сделал ее примитивной. За простым языком и естественными, хотя и несколько архаичными позициями ног, обнаруживается довольно проработанная система, имеющая все признаки прогрессивной школы фехтования высокого уровня. В арсенале Ловино присутствует некий единый принцип работы с оружием, тонкое тактильное реагирование, борьба инициатив, понимание доктрин, дифференцировочное реагирование, умение использовать ошибки и в более широком смысле вообще движения противника, работа в соединениях, многотемповые фразы, эффект предвосхищения и т.п.



Таким образом, стратегия Джована Антонио, нацеленная на «захват» сферы влияния во Франции, была подкреплена основательной работой: красивый уникальный трактат, продуманная и серьезная школа. Стараниями сеньора Арлуно, Ловино сумел добиться передачи трактата адресату. Следующим шагом должен был стать вызов во дворец и блистательная карьера при дворе. Однако, вызова не последовало…
Почему? Мы можем только предполагать. Однако, наиболее вероятной представляется несвоевременность проекта Ловино. Проще говоря, итальянский маэстро опоздал.
Надо отметить, что хотя, в 70-е и 80-е годы XVI века Франция все еще продолжала учиться у Италии фехтовальной науке, однако некое национальное фехтовальное самосознание начало проявляться и у французов. Вестником подобных настроений стало учреждение Карлом IX французской Академии учителей фехтования при Королевской Академии.



Французский король Карл IX Валуа.

Академия была открыта в декабре 1567 года. В ее состав входили 20 членов, 6 из которых были наиболее почетными.
Спустя шесть лет, в 1573 году, один из этих авторитетных членов – прованский дворянин Анри де Сан Дидье, опубликовал первый французский трактат по фехтованию в котором, между прочим, отстаивал самостоятельность французской школы, а также новаторство своего собственного направления. Сан Дидье также посвятил свою книгу королю (тогда еще Карлу IX) и был милостиво принят.


Анри де Сан Дидье

Таким образом сеньор Арлуно передал рукопись мало известного итальянского автора новому королю Генриху, в ситуации, которую никак нельзя назвать идеальной. Про-итальянские настроения в мире французского фехтования стремительно теряли популярность и переставали доминировать. А если предположить, что для консультации по поводу итальянского подарка, Генрих привлек главного национального авторитета, маэстро Сан Дидье (а это вполне вероятно), то причины отставки Ловино становятся еще более понятны.

А вот как ложилась судьба школы Ловино после 1580 года? Об этом нам, к сожалению, ничего не известно. Французский исследователь истории фехтования Лионель Лаверне выражает надежду, что возможно, мы узнаем больше, если когда-нибудь будут открыты миланские архивы, и на свет выйдет новая информация.