Одной из наиболее драматичных страниц в истории США была Гражданская война, которая разгорелась между свободным Севером и рабовладельцами Юга. Кровопролитное противостояние длилось 4 года и, унеся более полумиллиона жизней, завершилось формальной капитуляцией и подписанием мира в 1865 году. Однако оставалось довольно много людей различного социального положения, которые были недовольны освобождением рабов. Именно это, по сути, и стало причиной появления новой тайной организации.
В глухом арканзасском захолустье окопались последние недобитки ку-клукс-клана. Если былые поколения защитников белой расы нагоняли страх остроконечными клобуками и пылающими крестами, то их духовные отпрыски жгут сердца людей глаголом — в основном в интернете.
Когда я выяснил, что ку-клукс-клан по-прежнему существует, моему изумлению не было предела. Я-то думал, ККК навсегда остался гнить в темном чулане истории.
Белые плащи, клобуки, полыхающие кресты, линчевания, ночные рейды в поисках жертв — как это вообще соизмеримо с современной Америкой? Ответ на вопрос нашелся в сорока минутах езды от Харрисона, что в северном Арканзасе, — городка скромного и незначительного; основным предметом гражданской гордости его обитателей является местный Walmart — второй из открытых в США!
Человек сторонний имеет шанс очутиться в этих краях разве что по самой серьезной необходимости. Все здесь кажется осколком какой-то допотопной реальности. Самый большой бар в городе располагается в отеле, на котором красуется табличка For Sale; единственное развлечение в окрестности — площадка для гольфа, где снуют неповоротливые пенсионеры, приехавшие погреть пенсионерские кости и задешево помахать клюшками.
Штаб-квартира клана прячется в близлежащих холмах, в географической точке, настолько удаленной от цивилизации, что ее не сыщешь на карте. Раньше сельская местность вокруг Харрисона была оккупирована высокопроизводительными молочными фермами; нынче там только дикорастущий лес, запущенный настолько, что мы чуть не пропустили въезд на базу клана, скрытый за разросшимся можжевельником.
Знак у ворот предупреждает: вы находитесь под круглосуточным видеонаблюдением. Быстрый маневр по крутой дорожке вверх — и мы посреди ухоженного английского сада. Гладкая безупречность зеленого газона. Красно-желтые цветочные грядки. Разбросанные повсюду игрушки, детские домики, площадка для барбекю, деревянные качели, свисающие с дерева. Истинное содержимое деревенского рая дает о себе знать рядами флажков — здесь есть флаги США и Техаса, знамена Конфедерации и, собственно, флаг ККК — белый крест, вписанный в красный круг. Свалку игрушек осеняет табличка с надписью Kid’s Korner — похоже, болезненное пристрастие клановцев к литере K для них куда важней правил орфографии.
Гражданская война в США (война Севера и Юга) — гражданская война 1861-1865 годов между Союзом 20 нерабовладельческих штатов и 4 пограничных штатов Севера, с одной сторон
Типичный пенсионер, вырядившийся для гольфа.
«Красота, правда? — жовиально вопрошает пастор. — Живу здесь почти всю жизнь и ни разу не пожалел об этом».
Мой визит пришелся на воскресное утро: члены клана съезжались на церковную службу в неказистую деревянную избушку, служащую штабу ККК домовой церковью. Повсюду стояли машины, украшенные стикерами «Дети на борту», а также наклейками в поддержку лидера белых расистов Билли Ропера и южноафриканских буров. Русовласая дочь пастора, Рейчел Пендерграфт, продолжающая семейный бизнес и служащая главным публичным глашатаем осовремененной доктрины ККК, носится вокруг, вся в церковных приготовлениях.
Младшая дочь Рейчел, Шелби, притаилась за роялем, ожидая отмашки родительницы. Старшая дочь, Черити, отсутствует по уважительной причине — вместе с мужем они ретировались в лесную хижину отмечать ее 21-летие.
Внучки пастора хорошо известны в экстремистских кругах в качестве дуэта Heritage Connection. Изучив творчество дуэта на YouTube, я обнаружил, что в их песнях присутствует известный кустарный шарм. Стоит, однако, прислушаться к текстам, и все становится на свои места. Один из главных хитов сестричек — «Последний зов» — кровь-и-почвенническая литания, исполняемая под дарк-фолковые переборы с припевом «Иисус — лидер нашей священной расовой войны».
В сети можно найти фотографии, на которых Шелби и Черити изображают нацистский салют на фоне горящего креста. На сайте Gawker.com полно цитат мамаши Пендерграфт про «ниггеров» и «одного великого немецкого государственного деятеля, чье имя останется неназванным, но деяния коего достойны уважения». Несмотря на имиджевую ретушь, сердцевина идеологии ККК остается неизменной.
По физиономии пастора Робба гуляет широкая улыбка; он пытается разъяснить несправедливость измышлений прессы на его счет. Мол, сущность нового ККК отражена в новом лозунге движения — «Наследие, а не ненависть».
«Вокруг и так полно ненависти, — разглагольствует клирик, восседая на деревянном крыльце церкви. — Ненависти, обращенной к тем, кто не боится выказывать гордость своим наследием и культурой. Если кто-то говорит: «Я горжусь своим наследием», его тут же демонизируют. Это же лицемерие — можно гордиться чем угодно, но не белым цветом кожи. Наша раса вообще заслуживает будущего? У меня есть друг, отсидевший в тюрьме; он рассказывал, как его дразнили черные зэки.
Один из них повторял: «Могу поиметь любую женщину, и у нее будет черный ребенок. А если ты хочешь белого ребенка, придется найти белую». Так что ж, у нашей расы есть шанс на выживание — или уже нет?»
Рейчел сидит рядом с отцом: статная женщина в старомодном платье в крапинку, удачно подобранном, чтобы подчеркнуть внушительную грудь клановки и стушевать еще более убедительные бедра. «Геноцид против белых», — поддакивает дщерь пасторова. Робб с энтузиазмом кивает: «В течение грядущих сорока лет неевропеоидное население этой страны возрастет на 41 процент.
К 2042 году процент белого населения упадет ниже 50-процентной планки. Я верю, что являюсь носителем расы и наследия, достойных сохранения. Не хочу их терять; наоборот, хочу сохранить их и обеспечить процветание».
Обеспокоенность Роббов объяснима: ведомая ими организация давно уже не является той сокрушительной силой, каковой была когда-то. Воинственное экстремистское крыло диссидентов-южан возникло вскоре после Гражданской войны. Общественный порядок, основанный на рабстве, был разрушен до основания северянами, и боевики клана пытались сделать все возможное, чтобы освобожденное черное население продолжало знать свой шесток.
Основанный в Теннесси в 1865 году, клан промышлял убийством чернокожих лидеров (убийцы оставляли трупы прямо на улицах, чтобы неповадно было) и белых политиков, симпатизировавших борьбе черных за равные права. В считаные месяцы ККК распространился по всем штатам бывшей Конфедерации.
Томас Робб, пастор Центра христианского возрождения и глава ордена рыцарей ку-клукс-клана.
Только в 1870 году федеральному правительству удалось взять ситуацию под контроль — на территории, где хозяйничал клан, были введены войска. Но к тому моменту экстремисты настолько преуспели в деле запугивания черного электората, что старые порядки вернулись быстро и надолго. Сегрегация держала абсолютную власть на Юге еще целое столетие.
На полвека про клан забыли. Затем, практически одномоментно, ККК восстал из забвения в устрашающем облике общенациональной организации с шестью миллионами членов. И все благодаря Голливуду — точнее, Дэвиду Уорку Гриффиту и его шедевру «Рождение нации». Члены ордена предстали в этом фильме в образе благородных рыцарей, спасающих белых красавиц из плена расово сомнительных злодеев с Севера, а сегрегированный довоенный Юг, в свою очередь, превратился в идеализированный парадиз для инфантильных черных рабов. Фильм стал сенсацией сразу после выхода в 1915 году — и даже был показан президенту Вудро Вилсону спецсеансом в Белом доме.
Вся стандартная имиджелогия, ассоциирующаяся с кланом, — клобуки, кресты и т. д., — была прописана в «Рождении нации» максимально живописно. Итог: 15 процентов белого мужского населения Америки отправилось на местные участки и вступило в ряды ордена. Идеология организации ширилась соответственно: врагами белого человека были уже не только негры, но и евреи, католики, коммунисты. Тактика осталась неизменной, а основными мишенями для линчевания стали черные, согрешившие с белыми женщинами.
Этот период истории клана закончился довольно быстро. В 1925 году организация получила мощный удар по репутации, когда один из ее видных членов, «великий дракон Индианы» Д. С. Стивенсон был арестован и приговорен к заключению за похищение, изнасилование и непреднамеренное убийство молодой женщины. Стивенсон пригласил означенную даму к себе домой, напоил виски и заманил в свой личный поезд. Позже женщина умерла от инфекции, занесенной укусами (!), и отравления хлоридом ртути, который принимала после нападения.
Рабство в США — система рабовладения и использования труда рабов, существовавшая в британских американских колониях и США в 1619—1865 годах.
В 1944-м орден расформировали, членство сократилось до 30 тысяч, а руководство подверглось уничтожительным санкциям вследствие неуплаты налогов. Только в 1950 и 1960-е, в эпоху борьбы за гражданские права черных, клан снова показал свою драконью голову, попытавшись вослед праотцам периода Гражданской войны придушить десегрегацию в младенчестве. Кресты снова горели на лужайках черных лидеров и белых активистов, а заговор молчания укрывал преступников от наказания (достаточно вспомнить убийство четырех девочек в Бирмингеме, Алабама).
На новом витке истории клан был обречен на поражение (несмотря на четыре десятка бомб, взорванных на протяжении 1951 и 1952 годов). Акт о гражданских правах 1964 года и бесконечные преследования ФБР, начавшиеся в том же 1964-м, привели к почти полному коллапсу организации. Даже среди радикально-правых клан превратился в синоним дремучей деревенщины. Орден раскололся на несколько отделений, растерял большинство членов и тихо сполз с общественной арены.
Робб принялся перестраивать то, что осталось от национальной организации в 1989-м. Его главным агитационным приемом стала концепция о неправильной трактовке идей ордена. Мол, они не «против черных», они «за белых». Если раньше протагонистом сборищ ордена был главный клановец в плаще, оравший в мегафон проклятия в адрес негров, то теперь аккуратно отредактированные спичи сопровождаются тщательно подобранной музыкой.
Но даже все эти подвижки не помогли Роббу сблизиться с главными людьми города Харрисона. Несмотря на заметный ребрендинг клана, местная элита понимает, что само присутствие пастора, его семьи и штаба ККК пятнает репутацию города. Плохо для репутации — плохо для бизнеса. «Все это мешает туризму, потому что цветные американцы не хотят сюда ехать, — жалуется мэр Харрисона Джефф Крокетт. — Они отказываются здесь жить. У нас был случай, когда большая национальная корпорация должна была перевести к нам своего сотрудника. Белый мужчина с белой женой и детьми. Его жена загуглила «Харрисон, Арканзас», вылезла мерзость про ККК, и она сказала мужу: «Мои дети не будут жить в Харрисоне, Арканзас».
Пастор же мечтает о том, чтобы к клану стали относиться как к легитимной политической партии. Для этого орден должны позиционировать себя соответствующим образом. Проблема Харрисона в том, что это в принципе работает. «Мне не нравится, что они живут здесь, не нравится, что их деятельность ассоциируется с Харрисоном, — признается Крокетт. — Но у меня нет права выгнать их — так же как у них нет права выгнать из города афроамериканца».
Рейчел Пендерграфт доносит волю ККК до сочувствующих и возмущающихся по радио и в сети.
Организация держит точное число своих членов в секрете; во многом из-за раскола в клане и несогласия многих с ревизионизмом Робба. Одна из отколовшихся группировок базируется в Мичигане — эти обещают своим новобранцам «традиционный» клан с клобуками. Другие, ведомые бывшим соратником пастора Эдом Новаком, основали в Чикаго конкурирующую федерацию кланов и переманили к себе треть роббовской паствы.
Несмотря на это, эксперты предполагают, что в клане состоит около пяти тысяч человек — притом что начинал Робб с нескольких сотен. И цифра эта растет. Пастор научился пользоваться возможностями сегодняшних средств коммуникации.
Вместе с дочерью они ведут интернет-шоу; каждый выпуск начинается со слогана «Это клан, и это правда», выведенного на экран на фоне здания Капитолия. Еженедельно в эфир White Pride TV выходит десятилетний сын Пендерграфт Эндрю — со своим сегментом шоу, обращенным к ровесникам. Мини-лекции об опасностях смешанных браков и коммунистических воззрениях Обамы юный клановец завершает коронной фразой «Будь белым и гордись».
«Под гордостью мы подразумеваем уважительное отношение к нашему наследию, — поясняет Робб. — В 2009-м, после того как Обама стал президентом, журнал Atlantic напечатал статью «Конец белой Америки?». Один профессор написал, как его потрясли белые студенты, подходившие к нему с одинаковыми фразами. «У меня нет своей культуры», «я культурный банкрот», «у меня нет культуры, которой я мог бы гордиться».
На наших глазах выросло поколение белых детей, пребывающих в уверенности, что их раса ничего не дала миру, кроме разрушений. Разумеется, белые люди несовершенны. Но наш вклад в мировую культуру в любом случае перевешивает все негативное».
Клан, утверждает Робб, далек от пропаганды превосходства белой расы. «Я против насильственного насаждения нашей культуры, — продолжает пастор. — Поэтому мы против войны в Афганистане. Мне не кажется, что у нас есть право втюхивать свою культуру народам Афганистана, Пакистана, Ирана или Ирака. У меня нет мнения на предмет исламского фундаментализма — радикального или любого другого, — постольку-поскольку он остается в пределах своих исторических границ.
Это их страна, их земля, они создали свою культуру и систему власти, которая им подходит. Буш и Обама, навязывающие другим народам наш образ жизни, — вот настоящие супремасисты и расисты. Супремасисты — транснациональные корпорации, которые эксплуатируют труд мексиканцев за доллар в час; заставляют людей трудиться в чудовищных условиях. Вместо того чтобы платить честные деньги нашим гражданам, они покупают за гроши труд этих людей. Корпорации — настоящие супремасисты, не мы».
Если бы речи пастора притормаживали в этой точке, в них можно было бы найти рациональное зерно. В политкорректности, безусловно, есть элемент абсурда, заставляющий людей испытывать стыд за достижения своего государства. Существует целый ворох моральных дилемм, касающихся права Запада прогибать под себя государственные модели далеких стран с их древними устоями.
Но Робб идет в своих оценках значительно дальше. Утверждает, что ВИЧ передается среди черных внесексуальными путями; что гомосексуалисты должны переселиться на отдельный остров; что Иисус был стопроцентным арийцем (Робб считает, что все древние израильтяне были арийцами). Но главная опасность идеологии клана — в одержимости концепцией «белого геноцида», в убеждении, что все расы в своей сущности отличны друг от друга.
Робб и его дочь настаивают на том, что белые люди являются жертвами «спланированной редукции», хотя на вопрос, каким образом осуществляется эта редукция, они лишь приводят данные о преимущественном падении рождаемости среди белых по сравнению с другими расами.
Мои попытки уточнить, как работает механизм такого заговора, наткнулись на бормотание про неведомые «социологические» атаки. Ближе всего к объяснению проповедуемого лжефеномена пастор подошел, когда признался: «Сьюзен Зонтаг писала о том, что белая раса — раковая опухоль на теле общества. Так что давайте прямо скажем, что это ее рук дело. Она была лесбиянка и умерла из-за... не знаю, из-за чего, но главное, что умерла. Зонтаг была большой шишкой в этом заговоре».
Робб рассуждает о «племенной» ментальности черных и о том, что белые более «дисциплинированны». «Мы создаем культуру, подходящую нам, черные — культуру, подходящую им. Я не знаю ни одного черного в истории США, который мог бы приблизиться к достижениям отцов-основателей». Пастор уверен, что в Европе, благодаря «общей крови», чувствовал бы себя как дома — причем в гораздо большей степени, чем во многих городах Америки, включая его родной Детройт.
Тот факт, что я родом из России, ничуть не смутил проповедника; наоборот, он выказал нешуточный интерес и начал справляться о нюансах политической структуры России, ее выборной системы, а также о здоровье Горбачева. Западноевропейцы, продолжал Робб, зря переживают по поводу иммигрантов из Восточной Европы — в конце концов, эти люди «доблестно отвоевали свои страны у коммунизма и вернули свои народы к христианским ценностям». Куда опаснее приезжие из Северной Африки, Китая и Пакистана.
В отличие от восточноевропейцев они чужие в нашей «расовой семье». Чтобы убедиться, что все идет совсем не так, как надо, достаточно, по мысли пастора, оценить распространенность в Великобритании имени Мохаммед во всех его вариантах.
Пастор питает особую нежность к председателю Британской национальной партии Нику Гриффину и президентше французского Национального фронта Марин Ле Пен. Он уверен, что у них есть ответы на вопросы, как навести порядок в Старом Свете. Проблема, по мнению альфа-клановца, заключается в порочных выборных системах европейских стран, не дающих шанса националистам. Я интересуюсь, бывал ли пастор в Европе. «Нет», — отвечает он. Судя по всему, Робб никогда не выезжал за пределы Северной Америки. Но для него это не проблема: белые европейцы остаются его союзниками; он встречал достаточное их количество, чтобы понять, что для спасения своей культуры им необходимо ровно то же самое, что и американским собратьям. Картина мира по клану устроена просто: раса — его главная ценность.
Я спрашиваю, почему многие американские города испытывают серьезные проблемы с преступностью. «Потому что они испытывают на себе всю мощь белого геноцида». Не чувствует ли он вины перед коренным населением Америки. «Белый человек — спаситель окружающей среды. Индейцы уничтожили свою землю, поэтому и мигрировали». А как насчет текущих социоэкономических проблем Британии?
«Спросите у Инока Пауэлла».
По ходу беседы, отыскивая контраргументы, я раз за разом обнаруживал, что втягиваюсь в извращенный мыслительный процесс мракобесной семейки. Разумеется, афроамериканцы внесли свой вклад в историю гражданского общества; безусловно, белый человек несет ответственность за свои главы в истории геноцида. В такие моменты мне хотелось ущипнуть себя; Робб невольно заставлял меня мыслить о расах как о гомогенных группах — а это основа всех лжеконцепций.
Пендерграфт, сложив руки на коленях, продолжала стращать угрозой уничтожения белой расы, осознать которую обязан каждый и отказ от признания которой кажется ей величайшей ошибкой. «Мы уже превратились в глобальное меньшинство, — твердила женщина, глядя мне в глаза. — Хорошо, что пока трупы наших собратьев не лежат на улицах. Пока это просто процесс уменьшения численности. Но, когда будет пройдена точка невозврата, кто даст гарантию, что не начнется массовое уничтожение белого населения?»
Большинство мужчин, присутствовавших на воскресной службе, казались клонами друг друга: за пятьдесят, армейский бобрик, галстуки, повязанные поверх рубах в красную клетку. У одной из женщин голова была покрыта носовым платком — зрелище, отсылавшее напрямую ко временам поселенцев-пуритан. По контрасту с садом церковь выглядела убого: засаленный ковер, стопки старинных книг, расставленные вдоль стены. В детском углу — мини-бильярд с облезлым сукном и пенопластовыми лузами. Обстановочка, вряд ли свидетельствующая о процветании организации, несмотря на заверения руководства о растущем членстве.
Началась служба, паства застыла в молчании. Дети продолжали возиться на полу церкви, пока старшие братья и сестры сидели неподвижно на своих местах. Пендерграфт читала проповедь о страхе, ярко-красный крест за спиной. Правительство хочет посадить за решетку тех, кто не стесняется говорить вслух о белом геноциде. В Канаде людей арестовывают за то, что они цитируют антигомосексуальные пассажи из Библии. Никто не бьется за вымирающую расу. Поэтому нам нужны герои, которые смогут встать на защиту белого меньшинства.
На проповеди было человек сорок, хотя мне намекнули, что многих отвадило наше присутствие. Кроме того, паства по всей стране слушала проповедь в интернете. Робб и Пендерграфт отказались называть точное число своих интернет-подписчиков — видимо, из-за того, что гордиться особенно нечем. И тем не менее опасность воззрений Роббов нельзя игнорировать только потому, что их сторонники малочисленны. И пусть клан изолирован физически и политически, но в Америке нет дефицита расистской паранойи.
Достаточно загуглить «Трейвон Мартин, расизм против белых», чтобы понять, в каком свете значительная часть людей воспринимает убийство черного тинейджера белыми дружинниками в Майами прошлой зимой. Именно эти люди являются целевой аудиторией Робба. Почитайте, что они думают про Обаму. О белой матери президента не упоминает никто. Как в случае с пасторовым другом-зэком, 50 процентов белой крови ничего для них не значат — даже если речь идет о президенте.
Юный поклонник ку-клукс-клана на ярмарке в Харрисоне, штат Арканзас.
«Политкорректная» футболка сторонника ККК на ярмарке в Харрисоне.
На стене церкви развешаны цветные фотографии. Приглядевшись, я обнаружил, что это снимки с ежегодных сборищ клана, расположенных в хронологическом порядке, вплоть до 2012 года. На меня глядели, ощерившись улыбками, Робб, его семья и их паства. В белых плащах и заостренных клобуках, с животиками, выпирающими из тесных одежд. Пустые взгляды на желто-землистых лицах женщин. На некоторых фото полыхали кресты.
Я поинтересовался, почему они продолжают использовать марку ККК, ассоциирующуюся с самыми чудовищными преступлениями на расовой почве в истории США. «Первое правило в политике — узнаваемость бренда, — отвечает Пендерграфт. — Название ку-клукс-клан — самый простой способ набрать первоначальный капитал. Мы живем во времена геноцида; надо дать людям понять, что белый человек вымирает как вид».
Поодаль в игрушечном домике резвятся дети. Группа пришедших на службу обсуждает поход на ярмарку в Харрисоне. Роббы благодарят меня за визит. Я задаю последний вопрос: «Каково это — жить в обществе, где миллионы обожают доктора Кинга и все ненавидят ку-клукс-клан?» Робб смеется в ответ. «Мы спокойно спим по ночам. Существует достаточно людей, симпатизирующих клану, — просто они боятся в этом признаться».