Демоны сибирской тайги

Север ошеломляет не красотой или пышностью, а грандиозностью. Тайга и тундра подобны океану. Тибет и норвежские фьорды можно спрятать здесь, и никто не найдёт. А ведь даже в многолюдной Англии, где и в Cредние века на квадратный километр приходилось двадцать жителей, оставалось место для народца холмов и причудливых лесных существ. Что тогда сказать о Якутии, где плотность населения даже сегодня в сотню раз меньше?

Этой землёй люди никогда не владели по-настоящему. Горстки охотников и скотоводов боролись за существование в бескрайнем мире, принадлежащем призракам. В стране, где снег лежит семь месяцев в году, а температура зимой опускается ниже минус 60 градусов, невидимые властители тайги не прощали обид и могли диктовать условия.

Хозяин тайги Баай Байанай

Основную массу призрачного населения Якутии составляют иччи, духи природы. Подобно японским ками, они могут быть как персонификациями гор, деревьев и озёр, так и покровителями местности, воплощениями идей и явлений. Но если в Японии старая сосна становится воплощённой идеей дерева, то в Якутии духи не отождествляются с предметами. Иччи в дереве просто живёт и, если срубить его дом, не погибнет. Зато очень обозлится.

К счастью для лесорубов, духами «заняты» лишь некоторые стволы. Но тайгу, луга, болота, горы, речные разливы и озёрные просторы иччи контролируют так плотно, словно Якутия для них — одна большая священная роща. До сих пор вдоль дорог республики можно видеть изукрашенные ленточками деревья. Духи собирают с людей небольшую дань — это может быть сувенир, монета или глоток кумыса. Дань берут не за использование земли, а просто за вход на территорию.

Бестелесным, невидимым и не имеющим облика иччи удалось без потерь пережить даже христианизацию Якутии. Традиционные средства экзорцистов на них не действуют — к святой воде, кресту и молитвам духи тайги выработали полный иммунитет. Но, к счастью, иччи не злы. Самый могущественный из них, правитель лесов и шутник Баай Байанай, даже покровительствует охотникам. Пусть и не всем, а лишь достойным, выдержавшим необходимые испытания и соблюдающим обычаи. Правда, чувство юмора у этого бога специфическое, и даже достойные не всегда защищены от его шуток.

Настоящая злая нечисть якутских просторов — это призраки-абасы. Они тоже бестелесны, но в отличие от иччи могут показываться людям в разнообразном, неизменно пугающем обличье. Классические абасы предпочитают внешность в духе ирландских фоморов — одноногих, одноруких и одноглазых великанов. В последнюю пару столетий, как рассказывают, в моду у них вошла форма трёхметрового, непроницаемо тёмного, часто безголового силуэта. Если абасы появляются днём (а света они не боятся), то можно разглядеть огромные чёрные глаза на мертвенно-белом лице. Ног у абасы, как правило, нет — призраки просто скользят над землёй или скачут по дорогам на чудовищных конях. И в любом облике абасы издают нестерпимый запах разложения.

От абасы можно спастись. Его главное оружие — страх, и если призраку не удаётся напугать жертву и обратить её в бегство, то он сам приходит в замешательство.

 

Абасы на иллюстрациях Эллея Сивцева

Призраки этого типа умеют манипулировать гравитацией — делать оружие или ношу невероятно тяжёлыми, а то и придавливать человека к земле. Опаснее всего, что абасы способны выпивать душу. Люди, столкнувшиеся со злыми духами в лесной чаще или в заброшенном доме, умирают, не получив никаких внешних повреждений. Но последствия для жертвы могут оказаться даже хуже смерти. Иногда злой дух входит в опустошённое тело, и появляется деретник — зомби.

Сибирские мертвецы настолько суровы, что африканские зомби им и в подмётки не годятся. Деретник не просто кровожаден и невероятно силён — он ещё и быстр как молния. Остановить его очень трудно: про серебро, чеснок и святую воду деретник никогда не слышал, а к пулям и ударам топора он, как и положено зомби, относится философски. Чтобы вывести деретника из строя, его нужно как минимум обезглавить. А чтобы мертвец не стал деретником, надо его обезглавить и похоронить животом вниз, зажав отрубленную голову между его ногами. По счастью, деретник недолговечен. Присутствие абасы ускоряет разложение трупа настолько, что зомби гниёт буквально на глазах.

Рис. Евы Уилдерман

Ещё опаснее якутские упыри — юёры. Похороненные без необходимых ритуалов самоубийцы и преступники возвращаются в виде причудливой помеси вампира с оборотнем. Днём юёр живёт под водой, где его никак не достать (Дракула до такого не додумался бы!). Выходя на ночную охоту, упырь принимает человеческий облик и без особого труда уговаривает жертв пустить его переночевать. Ну а в момент нападения юёр превращается в покрытого шерстью монстра, убить которого почти невозможно. Раны лишь заставляют юёра отступить.

Не вся сибирская нечисть безразлична к христианским святыням. Сюлюкюны, аналог лавкрафтовских Глубинных (Deep Ones), обитающие в холодных озёрах Якутии, приняли православие. И теперь на Святки, когда вся вода становится святой, им приходится эвакуироваться на сушу. А поскольку вместе с религией сюлюкюны заимствовали у русских водяных пороки и образ жизни, время на берегу рыболюды проводят за игрой в карты. В подводных же хоромах они оставляют мешки с золотом, которые ловкий ныряльщик может попробовать умыкнуть.

Правит этим пандемониумом Улу тойон — бог смерти и зла, живущий высоко в обледенелых горах. В облике непроницаемого тумана он иногда спускается в долины, чтобы крушить леса свирепыми бурями и насылать мор на стада. Улу Тойон пожирает сердца пленников и превращает души людей в свои орудия, вселяя их в тела хищников. Так и появляются одержимые медведи, готовые напасть на человека. Или на снежного человека.

Ужасы Чукотки

В игре «Берсерк» рэккен почему-то оказался болотным существом

Норвежские саги упоминают об утбурдах — нежити, в которую превращаются младенцы, брошенные в лесу в голодные годы. На Чукотке подобные демоны зовутся ангъяками. Но по сравнению с Арктикой Норвегию можно считать курортом. В ледяной пустыне не выжить и взрослому изгнаннику. Поэтому на берегах Ледовитого океана встречаются ещё и рэккены, не имеющие аналогов в тёплой Скандинавии.

Рэккенами становятся люди, изгнанные из стойбищ за жадность, злобу или трусость. После смерти преступник превращается в гнома с дополнительным ртом на животе. Детали описания зависят от местности: под сопками скрываются черноголовые карлики, в скалах — сероголовые, в море — синеголовые. Иногда среди признаков рэккена упоминаются крабьи клешни.

Разумеется, рэккены ненавидят людей. И изобретают куда более изощрённые формы мести, чем у ангъяков и утбурдов. На крошечных нартах, запряжённых невидимыми собаками размером с горностая, развозят они по стойбищам болезни и прочие несчастья. А страшнее болезни для воинственных чукчей ничего нет. Ведь только погибший в бою может попасть в арктическую Вальхаллу — «Облачную страну». Мужчины, умершие в постели, отправляются в промёрзшую пустыню Нижнего мира.

Лошадь в Якутии — священное животное. Добрые боги охотнее всего принимают облик низкорослых и лохматых лошадей

Бестиарий канадских эскимосов

Инупасукугьюк в представлении художника Larry MacDougall

Эскимосы-инуиты, поселения которых разбросаны от Чукотского полуострова до Гренландии, — самый многочисленный народ Арктики. Ближе всех подобрались они к полюсу, выживая в условиях, которые ненцы, эвенки и чукчи нашли бы слишком суровыми. Но ещё храбрее были тунииты. Это легендарное племя, согласно преданиям эскимосов, в древности жило на берегах Ледовитого океана, а с появлением «настоящих людей» (инуитов) отступило в совсем уж безжизненные ледяные пустыни. Было это две тысячи лет назад. Тем не менее случается, что и в наши дни северные охотники встречают рослых, невероятно мускулистых чужаков, пользующихся грубыми орудиями эпохи палеолита и одетых в непрошитые шкуры. Примитивный язык туниитов напоминает детский лепет. Тунииты легко впадают в ярость, но в целом миролюбивы.

Куда опаснее встреча с великаншами инупа-сукугьюк. Они так могучи, что убивают медведя броском камня, и при этом настолько простодушны, что принимают людей за живых говорящих кукол и пытаются ими играть. Великанши дорожат своими игрушками, так что незадачливому охотнику много дней не удаётся вырваться из плена. Насколько опасна встреча с инупасукугьюк мужского пола, сказать трудно, ибо до сих пор никто не выживал после неё и не рассказывал о своих приключениях.

Но от великанов есть и польза. Большая удача, если получится приручить их собаку, — тогда не нужен будет каяк. Огромный пёс может плавать в море с охотником на загривке и выносить на берег убитых нарвалов, как спаниель таскает уток из озера. Правда, счастливому хозяину могучего зверя придётся вести уединённый образ жизни, соседей гигантская собака обязательно съест.

Для контраста с великанами есть крошечные ишигак — гномы, не достающие человеку до колена. Но их трудно найти, ибо карлики не оставляют следов на снегу. Несмотря на малый рост, ишигак — великие охотники на медведей. Зверя они побеждают хитростью: сначала превращают косолапого в лемминга, потом убивают, а уже после этого превращают обратно.

Ишигак, арктические гномы (рис. Larry MacDougall)

У эскимосских монстров есть общая черта: все они опасны, но не злы. Чудища ледяного мира не ведут войну против людей — эту заботу они предоставляют суровой природе. Они лишь преследуют свои цели, не всегда понятные. Так, кваллупиллук (или аглулик) — тощие, чешуйчатые водяные, живущие в полыньях, — нередко крадут детей, заигравшихся у холодного моря. Но не едят их, как можно подумать, а, наоборот, колдовством защищают от холода и кормят. Поэтому в голодные годы эскимосы добровольно отдают младенцев жителям вод, а затем изредка видят своих детей, когда те выходят на берег поиграть. Кваллупиллук неравнодушны и к детёнышам животных, они яростно защищают молодняк от охотников. Но людям, добывающим зверя в положенный сезон, водяные склонны помогать.

Не злы такрикасиут — люди-тени, живущие в параллельном мире, подобном дивной стране британских фэйри. Но услышать их голоса, а тем более увидеть такрикасиут — не к добру. Это значит, что граница между мирами истончилась. Ещё шаг — и можно навсегда покинуть привычную реальность, пути назад уже не будет.

Кваллупиллукам можно доверить собственных детей. Серьёзно!

Не злы и оборотни ийрат, которые умеют принимать обличия ворона, полярной лисицы, медведя, оленя-карибу, человека, но всегда выдают себя сиянием кроваво-красных глаз. Они нередко вредят людям, но не по своей воле: ийрат исполняют волю духов инуитских предков. Иститок — гигантский, всевидящий летающий глаз — кружит над тундрой, высматривая нарушителей табу. К тем, на кого он пожалуется, предки шлют ийрат. Сначала с предупреждением. Потом с доказательствами того, что к предупреждению стоило прислушаться.

Даже безумный демон махаха зол как-то по-особенному, нетипично. Беловолосый, голубокожий, жилистый и практически нагой, вооружённый внушительными когтями, он с хохотом преследует жертв среди льдов. А догнав, щекочет их холодными пальцами до тех пор, пока несчастные не умирают с улыбкой на лице.

Махаха — единственный в мире демон щекотки. Даже его имя на что-то намекает

Типичным чудовищем кажется лишь амарок, гигантский волк, который пожирает охотников — достаточно глупых, чтобы отправиться на промысел в одиночку. Но описания этого зверя настолько подробны, что амарока многие считают не мифическим существом, а криптидом — неизвестным науке, но реальным или недавно вымершим зверем. Это мог быть canis dirus — «ужасный волк» — или ещё более древний хищник, общий предок псовых и медвежьих.

Великанская собака на службе эскимосов

Этажи мира

Мифологию племён, чьи стойбища разделяют сотни километров тундры, роднят лишь самые общие мотивы. Шаманы слишком редко встречаются друг с другом, чтобы выработать единую версию приключений своих пращуров. Как правило, сказания разных племён объединяет космогония — фундаментальные представления об устройстве мира, а также ключевые персонажи легенд — герои и божества. Они остаются узнаваемыми, несмотря на разнобой в описаниях внешности, деталях биографии и оценке поступков.

Космогония самых древних народов обычно гласит, что души совершают круговорот перерождений, не покидая материальный мир. Более поздние концепции дополнились параллельными измерениями: «верхний мир», населённый духами предков, и «нижний» — мрачная бездна, порождающая чудовищ. Воззрения народов Арктики относятся ко второй категории и выделяются лишь в одном. Здесь в загробных мирах нет смены времён года.

По чукотскому поверью, северное сияние разгорается в небе, когда умершие дети играют в мяч. Рис. Эмили Фейгеншух

В верхнем мире всегда лето, кони и олени вечно скачут по цветущим лугам. Лишь астральным двойникам шаманов открыт путь в счастливую страну. На священной острой горе в дельте Лены, где воды великой реки вливаются в ледяной океан, стоят стражи верхнего мира — великаны с медвежьими головами, птицы с человеческими лицами и медные люди. Они встречают тех, кто достоин вступить на первый из девяти слоёв небесного царства, расположенного за обычным, видимым небом. Похожим образом загробный мир описывают и чукчи, помещая достойных покойников в «Облачную страну».

Якутская преисподняя расположена под землёй и из-за царящей там кромешной тьмы изучена крайне слабо. Куда интереснее нижний мир инуитов — Адливун. Здесь властвует зима, но мрак полярной ночи смягчён сиянием звёзд и неугасающей северной авроры. Не огненные печи, не серный дым, а вечный холод и вьюга наполняют ад северных племён. Промёрзшая пустыня — это чистилище, через которое тупилак — души умерших — должны пройти, прежде чем обретут покой в серебристом свете Луны.

 

 

Верхний, средний и нижний миры у якутов. Иллюстрации Эллея Сивцева к эпосу «Олонхо»

В нижнем мире правит Седна, «Нижняя женщина», которой прислуживают оборотни-адлеты с человеческими лицом и телом, но волчьими ногами и ушами. Из Адливуна посылает она на землю демонов — туурнгаит. Те, что зовутся тыкывак, — олицетворения мороза. Прочие же, подобно чукотским рэккенам, приносят болезни и неудачу на охоте, пока их не изгонят шаманы.

В представлении народов Арктики каждое живое существо и каждый предмет наделён собственной душой, которую эскимосы именуют анирниит. На высшем уровне идеи существ, предметов и явлений объединяются в Силлу — мировую душу, придающую материи форму и смысл.

Седна — нечто среднее между скандинавской Хель и морской царицей

Похъёла

Кольский полуостров — это не только залежи апатитов, но и Похъёла из финской мифологии, управляемая могущественными шаманами страна, откуда приходят в мир холод и болезни. Одновременно, впрочем, Похъёла и «тридесятое царство» — мир, где волшебство столь же обычно, как полярное сияние. Где-то там, в полуночных горах, соединяющее верхнее и нижнее измерения Мировое дерево пронзает Землю. Поднявшись по ветвям дерева, можно попасть в Сайво, изобильную «страну вечной охоты», населённую духами добродетельных предков. Её иногда можно увидеть отражающейся в хрустальной глади священных озёр. Снизу же в мир живых пробираются чахли — низкорослые волшебники и кузнецы, подобные ненецким сихиртя. Есть и другие гости, куда более неприятные: равки, саамские упыри, духи злых шаманов. Как и положено нежити, равк невероятно силён, боится света и вечно терзается голодом. В отличие от европейских вампиров, равк не ограничивается кровью и жертву свою пожирает с костями.

***

Даже злобные туурнгаит — составная часть Силлу. Мир един, а значит, не требует управления. Понятия справедливости и добра к нему неприменимы. Седна, сильнейшая из злых духов, владычица морских животных, и Теккеитсерток, покровитель оленей-карибу, враждебны людям, так как у оленей и моржей нет причин любить охотников. Но при этом они почитаются как боги — податели пищи. Жизнь и смерть — части космической гармонии. Так и задумано.