Французский Алжир

Французский Алжир - французская колония на территории современного Алжира, существовала в 1830—1962 гг.

Административно состоял из двух частей — трёх густонаселённых средиземноморских департаментов, инкорпорированных в территорию метрополии (то есть фактически ставших частью собственно Франции) с северной (средиземноморской) стороны и обширных малонаселённых пустынных и полупустынных просторов Сахары к югу.

Французский Алжир стал смешанной переселенческо-ресурсной колонией Франции. После получения независимости в начале 1960-х практически всё европейское (в том числе и симпатизирующее ему мусульманское) население покинуло Алжир.

История

История французского завоевания Алжира берёт своё начало с 1830 года – именно тогда на берег Северной Африки высадился десантный корпус, и после непродолжительной обороны город был взят. Официально его захват объяснялся необходимостью избавления от турецких правителей.

Поводом к взятию города послужил и дипломатический конфликт, произошедший тремя годами ранее, когда алжирский бей ударил французского консула мухобойкой.

В действительности же французские власти рассчитывали на то, что военная кампания сплотит армию и поможет утверждению реставрированной власти короля Карла X. Этот расчёт отказался неверным, и вскоре власть короля пала. Впрочем, это не помешало французам колонизировать остальную территорию Алжира – началась оккупация, которая продлилась 132 года.

Летом 1830 года французское правительство начало открытую военную интервенцию в Алжире. 14 июня 37-тысячный экспедиционный корпус под командованием генерала де Бурмона высадился на алжирских берегах недалеко от столицы. Слабое войско дея было без больших потерь дважды разгромлено у стен Алжира и после недолгой осады город перешел в руки завоевателей.

Последний дей Хусейн вынужден был капитулировать 5 июля 1830 года и был выслан в Неаполь, а его янычары — в Турцию и Сирию. Случившаяся через две недели революция изменила власть во Франции и французское командование в Алжире, однако общие планы Парижа в отношении «алжирского наследства Бурбонов» сохранились.

В 1834 году король Луи-Филипп объявил о присоединении Алжира к Франции и создании гражданской администрации французских владений в Африке в главе с генерал-губернатором.

Между тем, как отмечают современные исследователи, в начале 30-х годов XIX века французского гражданского правления в Алжире попросту не существовало. За несколько лет после высадки французам удалось укрепиться на тех же территориях, на которых традиционно господствовали турки: в их руках находилась узкая полоса алжирского приморья с городами Алжир, Оран, Мостаганем, Арзев и Беджайя, а также плодородная долина Митиджа (бывший домен бея — Дар ас-Султан).

Вся остальная территория страны им не подчинялась, и ее еще предстояло завоевать. При высадке генерал де Бурмон предположил, что Алжир подчинится «за пятнадцать дней без единого выстрела».

 Снаряжена была громадная экспедиция из 100 военных и 357 транспортных судов с сухопутным войском в 35000 человек и 4000 лошадей. Сухопутное войско находилось под начальством генерала Бурмона, флот — под начальством вице-адмирала Дюперре. Высадка французов началась без помехи 14 июля 1830 года в Сиди-Феррухской бухте; но в то время как они начали укреплять свою позицию, 19 июля они подверглись нападению зятя дея, Ибрагима-Аги, с 30000 турок.

Французы, однако, отразили это нападение и отняли у неприятеля все орудия и обоз. Скоро после этого началась бомбардировка и с суши, и с моря, так что уже 5 июля дей сдался на капитуляцию под условием свободного отступления для себя и янычар. Весь флот его, оружие и государственная казна в 50 млн франков достались в руки победителей.

Однако он ошибся. В исторической литературе подчеркивается, что закаленной французской армии, прошедшей наполеоновскую школу, в Алжире противостоял необычный и изобретательный противник — вооруженные племенные ополчения горцев и степняков. Их тактика строилась на высокой подвижности, отличном знании театра боевых действий, использовании фактора внезапности и массовой поддержке мирного населения.

К тому же воевать с ними пришлось в условиях крайне пересеченной горной местности и тяжелого для европейцев полупустынного климата. В итоге Алжир на 40 лет стал ареной ожесточенной партизанской войны.

После падения города две французские эскадры были посланы против Туниса и Триполи и принудили их отказаться от морских разбоев. Французские войска заняли приморские города — Боне, Оран и Бужи, отразили нападение бея Константины, но по пути в Блиду потерпели поражение от кабилов.

После Июльской революции Бурмон был отозван, а его преемником назначен Клозель, который задался целью завоевать всю страну до Атласа. В ноябре того же года был разбит бей титтерийский, занята Медеа и взята приступом Блида, но планы Клозеля насчёт колонизации не нравились правительству Луи-Филиппа, и это обстоятельство в связи с неудачным договором с тунисским беем было причиною того, что в феврале 1831 года он был отозван.

Правительство вообще охотно отказалось бы от всего этого тяжёлого и опасного завоевания, тем более, что оно грозило испортить хорошие отношения с Англией, но общественное мнение, требовавшее энергичной внешней политики, не допускало отступиться от начатого.

На место Клозеля назначен был генерал Бертезен, потерпевший 2 июля 1831 года поражение в Тениаском проходе. Место его занял Савари (герцог Ровиго), который своим жестоким и насильственным обращением с побеждёнными восстановил всё местное население против французов. Тогда его заменили генералом Авизаром (1832 год), устроившим «Bureaux arabes», оказавшиеся впоследствии весьма полезными; преемник его, генерал Воароль, овладел (1833 год) превосходною гаванью Бужи и восстановил спокойствие в окрестностях города Алжира.

Поначалу сопротивление алжирцев оккупации было в основном стихийным. Лишь на востоке страны, в Кабилии, авторитетный бей Константины Хадж Ахмед укрепил янычарские роты племенными отрядами и организовал защиту своих гористых владений. В остальном же алжирцы, приветствуя крах турецкого правления на побережье, старались не допускать французов в глубь страны.

Поскольку французский корпус крайне нерегулярно получал продовольствие морем, ему пришлось быстро перейти на самоснабжение. Реквизиции и грабежи 1830-1831гг. всколыхнули у мусульман Алжира давнее неприятие европейцев, основанное еще на исторической памяти о борьбе с испанскими захватчиками. Однако нападения на французские гарнизоны носили беспорядочный характер и были малоэффективны.

По мнению абсолютного большинства исследователей, положение резко изменилось в 1832 году, когда антиколониальное движение возглавил 24-летний эмир Абд аль-Кадир — сын главы исламского братства Кадирийя Мухъи ад-Дина, который как глава 30 арабских племён, соединившихся для священной войны, был провозглашён эмиром Маскары. После упорной борьбы французское правительство заключило с ним 26 февраля 1834 года мир, по которому за ним было признано господство над всеми арабскими племенами запада до реки Шелифф.

Однако, несмотря на этот договор, уже в июле того же года война возобновилась опять и очень неудачно для французов. Не помогло и вторичное назначение Клозеля начальником алжирских войск — восстание распространилось по всей стране, и значение эмира всё возрастало. Тогда Клозель был снова отозван, и генерал Дамремон был назначен генерал-губернатором.

Похожее по теме... Французская БразилияО французских колониях в Южной Америке в 16 веке.  

Проявив недюжинные способности организатора, молодой эмир основал в Западном Алжире настоящее партизанское государство, состоявшее из племенных территорий. Государство Абд аль-Кадира вскоре было признано и французскими военными: не имея возможности одновременно воевать с Хадж Ахмед-беем на востоке и Абд аль-Кадиром на западе, французский генерал Демишель заключил с ним в 1834г. договор о перемирии и свободе торговли.

Согласно этому документу, Франция признавала весь Западный Алжир, за исключением приморских городов, территорией суверенного арабского государства. Это обстоятельство подняло авторитет Абд аль-Кадира и привлекло новые племена к его движению.

Договоренность с Демишелем была крупным дипломатическим достижением эмира. Однако главной ее причиной была острая нужда как французов, так и алжирцев в передышке и укреплении позиций. Поэтому Абд аль-Кадир сразу же после его заключения энергично взялся за централизацию управления своими территориями, разделив их на провинции и упорядочив взимание налогов.

Многие его реформы были навеяны успехами египетского правителя Мухаммеда Али. Эмир не понаслышке знал о них, поскольку еще в 20-х годах XIX века по пути в хадж посетил Каир и убедился в масштабности и продуманности преобразований, проведенных в Египте. Главным предметом забот эмира было вооружение и снабжение армии.

Не питая никаких иллюзий в отношении французов и их намерений, Абд аль-Кадир целеустремленно готовился к продолжению войны. Наряду с созывом племенных ополчений численностью до 70 тысяч человек, он создал регулярное войско в составе 10 тысяч солдат. Для его обучения эмир выписывал инструкторов из Марокко, Туниса и Европы. Армия Абд аль-Кадира располагала турецкими пушками, к которой он присоединил артиллерийский парк, захваченный у французских войск. Большую помощь в оснащении своих отрядов эмир получал из шерифского Марокко.

В 1834-1840 годах алжирцы с марокканской помощью возвели две линии небольших крепостей, прикрывавших их государство на востоке и юге, а в гористых районах и лесах северо-запада разместили укрепленные партизанские базы, в которых имелись даже литейные и пороховые заводы. Дружеские отношения с марокканским султаном Мулай Абд ар-Рахманом позволили Абд аль-Кадиру не только получать материальную поддержку, но и использовать марокканское приграничье как резервную территорию для перегруппировки сил, отдыха и лечения раненых.

Предосторожности, предпринятые эмиром, вскоре оказались вовсе не лишними: в 1835г. оккупационные власти нарушили договор Демишеля и вторглись на территорию свободного Алжира. Правда, после двух лет ожесточенной борьбы, французское командование вновь пошло на заключение мирного договора с эмиром. Он был подписан на берегах реки Тафна в 1837г. На этот раз завоеватели вынуждены были признать власть Абд аль-Кадира не только в Западном, но и Центральном Алжире.

Тем самым власть эмира распространилась на 2/3 территории страны.

Многие жители страны впервые почувствовали свою связь с остальными соотечественниками, причем не под властью чуждых им янычарских командиров, а под руководством выдающегося арабского политика и военачальника. С другой стороны, Тафнский договор 1837 года был нужен французскому командованию по тактическим соображениям.

Относительное спокойствие на западе и в центре страны позволило ему перенести боевые действия на восток, где Хадж Ахмед-бей по-прежнему поддерживал антифранцузское сопротивление. Сосредоточив в горах Кабилии крупные военные силы, французы осенью 1837 году смогли взять расположенную на высоких скалах и почти неприступную столицу Восточного Алжира — Константину. Хадж Ахмед организовал на узких улочках города упорное сопротивление, но все же был вынужден отступить со своими отрядами в глубь горных массивов.

Новая мирная передышка была использована Абд аль-Кадиром для проведения административной, судебной, налоговой и монетной реформ, совершенствования системы управления, борьбы со своевольными шейхами кочевых племен. В свободном алжирском государстве проповедовался возврат к чистоте первоначального ислама, простоте и строгости нравов. Были запрещены роскошь в одежде, вино и азартные игры. Сам Абд аль-Кадир, требуя от сподвижников вести скромный образ жизни, показывал в этом пример.

Верный кочевому быту, он предпочитал жить в палатке, просто питался и одевался, а его имущество неизменно состояло только из стада овец и небольшого участка земли. Главным же богатством эмира была библиотека, которую он возил с собой даже в походах. За все время правления он не взял ни пиастра из государственных средств на нужды своих соплеменников.

Между тем, после взятия Константины Тафнский договор утратил значение для французского командования, и в 1839 году боевые действия вновь возобновились. Маршал Бюжо, назначенный в 1840 году генерал-губернатором Алжира, сделал ставку в борьбе с Абд аль-Кадиром на численную мощь своих сил и новые методы ведения войны. При нем численность оккупационного корпуса быстро возросла: если в 1837 году она составляла 42 тысячи, то в 1844 — 90 тысяч человек.

Что касается методов, то опытный французский полководец предложил поучиться у алжирских партизан и «разметать» одновременно ведущиеся боевые действия в пространстве. Эта мысль нашла выражение в применявшейся Бюжо тактике «подвижных колонн»: маршал одновременно выпускал из городов 9-12 войсковых колонн, которые, продвигаясь по более или менее параллельным маршрутам, прочесывали свои секторы и истребляли отряды повстанцев, прерывали их коммуникации, захватывали их базы и военные мануфактуры, сжигали на корню урожаи племен с целью заставить их голодать и ослабить сопротивление.

Эта тактика, заметно снизившая мобильность и неуловимость воинов Абд аль-Кадира, скорее напоминала двустороннюю партизанскую войну.

Одновременно возросло ожесточение сторон: как французы, так и алжирцы стремились терроризировать противника. Однако мощь, хорошая вооруженность и выучка колониальных войск позволили Бюжо в 1840-1844 годах взломать систему обороны государства Абд аль-Кадира и сокрушить его власть в Алжире.

Потеряв созданное им государство, Абд аль-Кадир сохранил хладнокровие и волю к борьбе. Вместе с остатками своих отрядов он отступил в Марокко и стал готовиться к продолжению партизанской войны. В 1844 году Бюжо потребовал от марокканского султана Мулай Абд ар-Рахмана выслать алжирцев. Получив отказ, он вторгся на марокканскую территорию и, разгромив шерифские войска в битве при реке Исли, добился объявления Абд аль-Кадира вне закона на марокканской территории.

В итоге эмир вынужден был обосноваться в южносахарских оазисах, где уже с трудом мог организовывать набеги. Тем временем французский оккупационный корпус был увеличен до 110 тысяч человек, а истребительная тактика по отношению к повстанцам, введенная Бюжо в середине 1840-х годов, сделала борьбу неравной.

В 1847 году французам удалось захватить в плен Абд аль-Кадира, а в 1848 — Ахмед-бея. Сначала Абд аль-Кадир был сослан во Францию, а затем прожил долгие годы в Дамаске, где скончался в глубокой старости (1883 год). Исповедуя веротерпимость и своеобразную философию сближения монотеистических религий, он прославился энергичным спасением дамасских христиан во время резни 1860 года. По единодушному мнению ученых-историков, умелый и волевой государь, смелый воин, искусный военачальник, вдохновенный оратор и неплохой поэт, Абд аль-Кадир еще при жизни стал национальным героем Алжира.

Разгром Абд аль-Кадира стал поворотным пунктом в завоевании Алжира, позволившим Франции начать насильственную модернизацию и европеизацию жизни алжирского общества.

В современной исторической литературе подчеркивается, что колониальное завоевание в экономическом плане означало, прежде всего, захват земель:

• 1. В соответствии с официальными декретами 1840-х годов, французская администрация конфисковала земли дея, беев, часть земельной собственности мусульманских духовных учреждений, а также угодья племен, «поднявших оружие против Франции».
• 2. В ходе аграрных реформ 1843—1844 годов племенам было предложено документально подтвердить свои права на занятые ими земли. Однако большинство племен пользовалось землей на основе обычного права, и таких документов не имело. Их земли французские власти признали «бесхозными» и экспроприировали.
• 3. Наряду с «официальным» переделом собственности, фонд колонизации пополняла и скупка европейцами частных земельных владений.
• 4. Передел земель особенно ускорился после поражения Абд аль-Кадира, однако в 1863 году император Наполеон III, недолюбливавший колонистов и опасавшийся катастрофического обезземеливания алжирцев, объявил племена коллективными и несменяемыми владельцами их земель. Тем не менее, площадь земельного фонда колонизации стремительно возрастала: в 1850 году французские колонисты владели 115 тысячами га, в 1860 — 365 тысячами га, а в 1870 — 765 тысячами га.

В результате завоевания и колонизации в распоряжение французских властей и частных лиц перешла половина лучших земель Алжира, не считая лесов, рудников и других хозяйственно ценных территорий.

Параллельно с захватом земель французское государство начало интенсивное хозяйственное освоение страны:

• 1. Крупные концессионные компании, созданные в Алжире, приступили в 1860-е годы к разработке природных ресурсов страны (угля, фосфоритов, металлических руд).
• 2. Для их вывоза строились первые железные и шоссейные дороги, налаживалась телеграфная связь. Постепенно была развернута переработка продукции сельского хозяйства.
• 3. В 50-е — 60-е годы XIX века Алжир стал для метрополии важнейшим рынком сбыта и источником дешевого минерального сырья и продуктов питания (фруктов, овощей, вина). В эти годы ориентация местных и европейских землевладельцев на сбыт продуктов в метрополии способствовала постепенному превращению натурального хозяйства Алжира в товарное.

Однако при всей значимости и масштабах экономического переустройства Алжира главным результатом французского завоевания все же оказалась переселенческая колонизация:

• 1. После высадки французского экспедиционного корпуса в Алжире в страну начали въезжать всякого рода авантюристы, стремившиеся поживиться за счет грабежа коренного населения.
• 2. В 1840-х годах к ним присоединились обнищавшие крестьяне и горожане Франции, Испании, Италии, надеявшиеся создать лучшую жизнь на новом месте.
• 3. В этот разноязыкий поток вливались также немцы, швейцарцы, греки, мальтийцы, корсиканцы.

В итоге европейское присутствие развивалось всевозрастающими темпами: в 1833 году в Алжире было 7,8 тысяч европейцев, в 1840 — 27 тысяч, а в 1847 — уже 110 тысяч человек. При этом собственно французы составляли не больше половины от всех иммигрантов. Французские колониальные власти всячески поощряли въезд европейцев- нефранцузов, чтобы пополнить таким образом ряды европейского меньшинства.

Кроме того, Алжир в XIX веке считался надежным местом ссылки для каторжников и политических заключенных, большинство из которых, отбыв наказание, оставались в стране. Наконец, правительство метрополии принудительно переселяло сюда безработных и давало убежище в Алжире вынужденным переселенцам, обратившимся к ним за помощью.

Европейские иммигранты, расселившиеся в алжирском приморье, сравнительно быстро укоренялись на местной почве. Основная масса их была довольно бедна, а их иммиграция была вызвана не жаждой наживы, а экономическими и политическими неурядицами на родине. В отличие от других колоний Франции Алжир приютил многочисленное, социально разнородное и этнически пестрое европейское население.

Мозаичное сочетание языков, нравов и обычаев прибывших поселенцев вскоре дополнилось смешанными браками во французской и нефранцузской европейской среде. В итоге уже через 20—30 лет после начала колонизации начал формироваться особый социальный и этнокультурный тип «алжиро-европейца». Это обстоятельство сыграло важную роль в дальнейшем развитии Алжира.

Становление колониальных порядков в Алжире вскоре получило и политико-правовое оформление. Режим Второй республики (1848—1851гг.) официально провозгласил Алжир частью национальной территории Франции. Губернатор теперь обладал только военной властью, а населенные европейцами области были выделены в три особых департамента.

Они получили гражданское самоуправление и право посылать трех депутатов во французский парламент. Однако с оформлением власти Наполеона III (1851 год) отношение Парижа к алжирской колонии заметно переменилось. Среди колонистов было много политических противников новоявленного властелина Франции, и уже в 1852 году он лишил Алжир представительства в парламенте.

Затем, в период Второй империи, Наполеон III заменил военного губернатора «министром Алжира и колоний», а в 1863 году даже провозгласил Алжир «Арабским королевством», пытаясь тем самым противопоставить колонистам арабо-берберские традиционные элиты.

Новую политику Парижа в Алжире проводили созданные еще в 1844 году «арабские бюро» — посреднические учреждения между французским военным командованием и арабо-берберскими вождями. В 50-х—60-х годах XIX века роль «арабских бюро» была двоякой — с одной стороны, они ограничивали полномочия местных арабских шейхов, а с другой — пресекали стремления европейских колонистов непосредственно вмешаться в управление «туземными делами».

Победа над Абд аль-Кадиром досталась колониальным властям дорогой ценой: завоеватели потеряли в 1830—1847гг. 40 тысяч солдат и вынуждены были держать в Алжире не менее 1/3 вооруженных сил Франции. К тому же злоупотребления и насилие, сопровождавшие колонизацию Алжира, постоянно пробуждали у алжирцев антифранцузские настроения.

Частые восстания в Алжире колонизаторы подавляли с особой жестокостью. Как отмечают историки, Алжир стал школой карательных операций для видных французских военачальников — Пелисье, Сент-Арно, Бюжо, Кавеньяка, Мак-Магона. По сути дела, весь цвет французского военного командования прошел через многолетний опыт варварского устрашения коренных жителей Алжира. Это обстоятельство позже сказалось и на избранных ими методах подавления политических оппонентов в самой метрополии, особенно в ходе разгрома Парижской коммуны.

В 1848 году Алжир объявлен территорией Франции, разделён на департаменты во главе с префектами и возглавляется французским генерал-губернатором.

Февральская революция 1848 года на время парализовала дальнейшее развитие французского господства. Генерал Кавеньяк, сменивший (1848) герцога Омальского, отказался удовлетворить желание населения, стремившегося к более тесному политическому соединению Алжира с Францией. Французское Национальное собрание удовольствовалось тем, что объявило Алжир, который до этого носил название регентства, вечным владением Республики и позволило 4 депутатам колонии принимать участие при обсуждении алжирских дел.

В промежуток времени между 1848 и 1852 годами часто сменявшие друг друга генералы не раз должны были подавлять восстание в стране. После декабрьского переворота Людовик-Наполеон послал в колонию генерала Рандона, управлявшего Алжиром с 1851 до 1858 года и оказавшего большие услуги утверждению и распространению французского господства.

В декабре 1852 года генералы Пелисье и Юссуф завладели оазисом Лагуат на юге Алжира, между тем как почти одновременно на крайнем юге страны могущественное племя бени-мзабов отдалось под французское покровительство.

Последующие 1853—1854 годы наполнены экспедициями против кабилов. Поход, предпринятый в 1854 году из Лагуата против восставших арабов на юге, имел своим последствием подчинение оазисов Туггурт и Вади-Суф. В следующие годы французы распространили свою власть и на Улед-Сиди-Шейх, и на оазис Уаргла. С тех пор французы приобрели некоторое влияние на туарегские племена в северной части Средней Сахары и открыли себе путь для торговли с внутренней Африкой.

С этою целью по поручению французского правительства были предприняты точные исследования пограничных областей Сахары и сделаны неоднократные попытки установить караванное сообщение с Тимбукту и Сенегалом. Большая экспедиция, предпринятая Рандоном против племён Великой Кабилии в 1856—1857 годах, окончилась полным подчинением их и устройством военной дороги через Кабилию, так же как и Форта Наполеона, так что под властью французов находилась уже вся страна до северного края Сахары.

Декретами 24 июня и 31 августа 1858 года Алжир был вверен особому министерству, во главе которого сначала стоял принц Наполеон, а потом граф Шасcелу-Лоба, но декретом 11 декабря 1860 года министерство это было уничтожено и заменено генерал-губернаторством с неограниченной властью. Должность эту получил маршал Пелисье.

С тех пор до 1864 года, за исключением нескольких незначительных восстаний туземцев, Алжир наслаждался полным спокойствием. Но в начале 1864 года французское военное начальство присудило секретаря одного арабского начальника за какую-то лёгкую провинность к наказанию палочными ударами. Это наказание, считающееся у арабов самым позорным и никогда не применяемое к свободным людям, возбудило необыкновенное вооружённое восстание их в южной части провинции Оран.

К ним присоединились и племена в округе Богари, но 13 и 14 мая генералы Делиньи и Юссуф разбили арабов в двух сражениях, и ещё до окончания года большинство восставших изъявило покорность. Между тем в мае умер генерал Пелисье, и в сентябре на его место был назначен маршал Мак-Магон.

В 1865 году Наполеон III посетил Алжир и 5 марта издал прокламацию к арабам, в которой обещал им неприкосновенность их национальности и поземельной собственности. Но арабы во всех этих мерах увидели лишь признаки слабости и неспособности французского правительства. Немедленно по отъезде императора вспыхнули восстания в Малой Кабилии и провинции Оран, вызванные как суровыми мерами «Bureaux arabes», так и разбоями племён, живущих на границах Телля. В октябре 1865 года Си-Гамед Бен-Гамза с 12 тысячами всадников напал на племена, остававшиеся верными французам, но был вытеснен полковником Коломбом в Сахару. Разбитые племена принесли повинную.

В марте 1866 года Си-Гамед снова напал на одно мирное племя, но был отброшен в пустыню. В начале 1867 года французы предприняли новую экспедицию и совершенно разбили арабов при Эль-Голеа. Последующие годы прошли спокойно, так как наступивший голод делал невозможными военные предприятия.

Это сравнительное спокойствие было нарушено опять в 1870 году. В январе Улед-Сиди-Шейхи, живущие отчасти на марокканской территории, принудили своих мирных соплеменников в южной части Оранской провинции бежать на более северные плато, где они подвергались всяким лишениям. Для защиты их снаряжена была экспедиция под командованием генерала Вимпфена, который прогнал врагов на марокканскую территорию, где нанёс им чувствительное поражение. Начало франко-прусской войны вызвало новые восстания. Французское правительство отозвало с начала июля большую часть своих африканских войск во Францию; на место Мак-Магона временно был назначен генерал Дюрье.

Когда в сентябре между племенами юга распространилась весть об уничтожении французского войска, они сочли это за самый удобный случай, чтобы свергнуть французское иго. Прежде всех поднялись племена на юго-востоке провинции Константины, а в октябре с крайнего юга Оранской провинции двинулись на восток значительные труппы арабов. Однако благодаря бдительности и деятельности генерала Дюрье восстание это не сделалось всеобщим.

Между тем превращение Франции в республику оказало свое влияние и на политические дела колонии. Республиканское правительство в Париже несколько поспешно даровало ей желаемые гражданские права. Затем на место прежнего военного управления декретом 24 октября 1870 года назначен был гражданский губернатор, который должен управлять тремя провинциями страны через своих префектов.

Совещательный комитет, который должен ежегодно созываться в октябре и в состав которого входят префект, архиепископ, военный начальник и т. д. под председательством губернатора, обсуждает общий бюджет колонии. Туземным евреям дарованы права французского гражданства. На место генерала Дюрье назначен был бригадный генерал Лаллеман, который стал начальником всех военных сил страны. Гражданским же губернатором назначен Генри Дидье. Но еще прежде, чем последний успел прибыть, во всех более значительных городах Алжира усилилось революционное движение.

В городе Алжире образовалось что-то вроде революционной коммуны, принудившее префекта подать в отставку. Точно таким же образом был вынужден отказаться от своей должности и генерал Валзан-Эстергази, весьма непопулярный военный, временно управлявший столицей.

Но раздоры среди европейского населения прекратились довольно скоро, когда волнения среди мохаммеданского населения перешли в открытое восстание.

В начале 1871 года поднялись в Кабилии оба шейха Эль-Мокрани и Бен-Али-Шериф, достигшие благодаря оказанным им прежде французским правительством почестям и годовому содержанию большого значения. К ним скоро присоединился и Эль-Гадад, глава ордена Сиди-Абдер-Раман Эль-Талеби, вследствие чего восстание получило преобладающе религиозный характер.

Алжирские племена захватывали коммуникации, уничтожали посты французской армии, осаждали гарнизоны, громили хозяйства колонистов. Положение французских войск в Восточном Алжире оказалось почти столь же серьезно, как во времена борьбы с Абд аль-Кадиром. Сознавая всю опасность восстания, власти метрополии приняли радикальные меры. Ослабленный за годы франко-прусской войны колониальный корпус был усилен, и его численность была доведена до 86 тысяч человек, а из среды колонистов была создана вооруженная милиция.

Хотя французы оставались победителями всякий раз, когда дело доходило до открытого сражения, тем не менее, по мере распространения восстания они вынуждены были ограничиться лишь обороной укреплённых мест. Весной 1871 года почти весь Алжир находился в руках восставших; многие прибрежные города, как Деллис, Джиджель и Шершель, были окружены со всех сторон и могли сообщаться с Алжиром лишь морем. Лишь по окончании франко-прусской войны и уничтожении Коммуны французы снова получили возможность перейти в наступление и усмирить восставших в течение лета 1871 года.

В 1872 году было проведено поголовное разоружение населения, а наиболее активные вожди восстания были высланы в Новую Каледонию.

Новый гражданский губернатор, вице-адмирал Гейдон, и его преемник, дивизионный генерал Шанзи (с июня 1873 года), лишь с трудом могли поддерживать французское господство в Алжире. В 1873 году в Алжире введена была всеобщая воинская повинность, с некоторыми, впрочем, изменениями сравнительно с Францией (сокращение срока службы и т. п.), а в следующем году учреждено также ополчение.

В 1879 году, когда генерал Шанзи был отправлен в Петербург французским посланником, гражданским генерал-губернатором назначен был Альбер Греви, брат президента республики. Вспыхнувшее было в том же году в Ауресе вблизи Батны восстание было быстро подавлено.

Следующий год прошел спокойно, но в марте 1881 года тунисские арабы из племени крумиров напали на некоторые французские поселения на восточной окраине провинции Константины, увели скот и причинили урон высланному против них отряду. Французское правительство решило наказать за это крумиров и воспользоваться этой экспедицией и для подчинения себе Туниса, который лишь номинально, и то без признания Франции, признавал свою зависимость от Османской империи.

Не объявляя войны и не отозвав своего консула Рустана из резиденции бея, 2 французские колонны под начальством генерала Ложеро 24 апреля перешли тунисскую границу со стороны Ум-Тебула и Сук-Арраса и вдоль берега, а также по долине Медшерди проникли внутрь страны, между тем как французская эскадра овладела островом Табаркой. 26 апреля был занят Кеф,

28 апреля главная колонна достигла железной дороги при Сук-эль-Арбе, ведущей в Тунис; 1 мая высланная из Тулона эскадра заняла гавань Бизерту и высадила здесь войска, которые 11 мая под начальством генерала Бреара подошли к городу Тунису; в то же время французские военные корабли появились на Голеттском рейде.

Ни крумиры, ни войска бея не оказали вооружённого сопротивления французским войскам, и 12 мая бей подписал в Тунисе предложенный ему генералом Бреаром договор, по которому Тунис признавал над собой французское господство. Франция принимала на себя дипломатическое представительство страны, номинально ещё считавшейся независимой перед иностранными державами, получала право содержать постоянные гарнизоны как на берегу, так и внутри страны и через посредство живущего в Тунисе министра-резидента оказывала решительное влияние и на внутренние дела.

Бей отказывался от права заключать договоры с представителями иностранных держав, взамен чего Франция обеспечивала за его семейством право наследования в стране. Табарка, Бизерта, Голетта, Кеф, Сук-эль-Арба и многие мелкие пункты внутри страны были немедленно же заняты французскими войсками, а после продолжительной бомбардировки 16 и 27 июля были заняты Сфакс и Габес, где скопились большие отряды арабов.

В сентябре в священном городе Кайруан (к югу от Туниса) вспыхнуло восстание, которое стало быстро распространяться и потребовало присылки из Франции значительных подкреплений. Генерал Соссье организовал при Голетте экспедиционный корпус, который по наступлении дождливого периода двинулся к Кайруану и занял его 26 октября.

Пока на востоке Алжира происходили эти события, в южной части Оранской провинции произошло опасное восстание, которое французы не скоро сумели подавить. В апреле могущественное племя Улед-Сиди-Шейхов под предводительством Бу-Амены напало из пустыни на колонию, уничтожило жатву, перерезало часть занятых её сбором французских и испанских работников, овладело стадами и, искусно избегая высланных против него войск, вернулось через шотты в оазисы.

В мае произошёл новый разбойничий набег, при котором Бу-Амена нанёс чувствительное поражение высланному против него из Жеривилля французскому отряду и даже дошёл до южной окраины Телля. Не раз французские транспорты были захватываемы хищниками, а небольшие отряды подвергались нападению; тем не менее, Бу-Амена с множеством пленников и богатой добычей вернулся опять в свою пустыню и оставался там в продолжение рамадана.

За это время к восстанию присоединились и некоторые другие арабские племена, так что французское правительство увидело себя вынужденным послать из Франции для защиты провинции значительные подкрепления (33 тысячи человек).

На место генерала Осмона главное начальство над войсками в Алжире было передано генералу Соссье, который энергично стал готовиться к возобновлению военных действий при начале дождливого времени; точно так же был отозван из Орана генерал Серэ и многие другие высшие офицеры, которых обвиняли в недостатке энергии. Военные действие против Бу-Амены начались лишь в октябре, причем главным базисом был назначен Жеривилль.

Население и экономика

Период между 1885—1930 годами принято считать золотым веком французского Алжира (равно как и французского Магриба).

К этому времени французским властям удалось подавить сопротивление арабских и берберских племён как внутри Алжира, так и на его границах (в Тунисе и Марокко, также аннексированных Францией). Пиратские укрепления времён средневекового Варварского берега были перестроены и модернизированы, превратившись в крупные порты (города Алжир, Оран, Бон и др., связанные с Марселем).

Своего пика достигло и преимущественно франкоязычное европейское население, так называемые пье-нуар, численность которого превысила 1 млн человек (15,3 % населения региона). Причём только около четверти из них имели собственно французское происхождение, в Алжир эмигрировали многие испанцы, итальянцы, безземельные мальтийцы, русские революционеры, евреи и др. Европейские иммигранты занимались высокотехнологичным (относительно своего времени) оросительным земледелием, а также занимали ключевые административные посты.

Хотя мусульмане и не были представлены в административном аппарате колонии, они пользовались широкой внутренней автономией и сохранили свои культурные институты. Более того, благодаря европейским достижениям в области образования и здравоохранения, мусульманское население вступило в фазу демографического взрыва. Численность мусульман увеличилась с 3 млн в середине XIX века до 9 млн в середине ХХ в. Нехватка земли, большинство которой контролировали крупные плантационные хозяйства европейцев, привела к росту конкуренции за другие ограниченные ресурсы края.

Кризис, между тем, не заставил себя долго ждать. Французская колониальная империя начала трещать по швам. В 1954 году французы потерпели катастрофическое поражение в битве при Дьен-Бьен-Фу и вынуждены были оставить принадлежавший им прежде Индокитай. Через два года (1956) Французская республика признала независимость Марокко и Туниса. В Алжире третий год продолжалась партизанская война, которую вели повстанцы из Фронта национального освобождения (ФНО), объединившего коренное население страны — арабов и берберов.

Юридически Алжир считался не колонией, а частью Франции. Его завоевание началось ещё в 1830 году и продолжалось почти 20 лет. Вслед за солдатами сюда пришли искатели лучшей доли, теснившие местное население. «Там, где есть вода и земля, мы должны размещать колонистов, не особо заботясь о том, кому это все принадлежит», — заявил ещё в 1840 году один из организаторов французской колонизации.

К 1950 году из 9,5 млн. жителей Алжира около полутора миллионов составляли выходцы из Европы. В метрополии их презрительно называли «pieds-noirs» («черноногие»). Это прозвище туземцы дали появившимся здесь первыми французским солдатам, обутым в невиданные черные сапоги, а затем оно закрепилось за всеми европейскими переселенцами. Большинство «черноногих» проживали в Алжире на протяжении нескольких поколений, и для них эта страна была родиной, без которой они не мыслили своего существования.

Боевые действия в Алжире начались 1 ноября 1954 года, когда повстанцы атаковали военные и полицейские посты, пункты связи и общественные здания по всей стране. Министр внутренних дел Франции, будущий президент Франсуа Миттеран заявил, что единственной формой переговоров с мятежниками могут быть только военные действия.

Численность военного контингента в Алжире была увеличена до полумиллиона, а срок службы по призыву — до 30 месяцев. В течение 1956 года повстанцы потеряли 14 тыс. человек убитыми, но не были сломлены. ФНО перешел к террористической деятельности в городах. Отвечая террором на террор, французы начали массово применять пытки, депортировать целые деревни и заключать туземцев в концлагеря.

Все более жесткими становились и методы ФНО. 30 сентября 1956 года мусульманские девушки, студентки престижных университетов, так называемые «девушки Ясефа» (Ясеф Саади был одним из руководителей алжирского подполья), взорвали несколько людных кафе в столице колонии. «Я не вижу никакой разницы, — прокомментировал случившееся один из лидеров ФНО, — между девушкой, которая подкладывает бомбу в молочное кафе, и французским пилотом, который сбрасывает бомбы на деревню». Это был первый акт женского терроризма. Нет ничего удивительного в том, что его исполнительницы были студентками из благополучных семей. Первой по тропинке национальной борьбы идет, как правило, интеллигенция.

Общественное мнение в мире, да и в самой Франции, осуждало методы «грязной войны». Было очевидно, что военные действия требуют огромных людских и материальных ресурсов, но остаются бесперспективными. Однако армейское командование и большинство «черноногих» были готовы сражаться за «французский Алжир» до победного конца. Их решимость подогревалась и тем, что лидеры ФНО также не желали идти на компромисс. Режим Четвертой республики, войдя в состояние перманентного кризиса, оказался не в силах ни победить в войне, ни найти мирное решение проблемы.

В начале мая 1958 года президент Франции Рене Коти (René Coty) уже не в первый раз принял решение о формировании нового правительства. 8 мая эта задача была возложена на Пьера Пфлимлена , сторонника компромиссного решения алжирского вопроса. Это вызвало взрыв негодования среди французских националистов.

В ночь с 9 на 10 мая президент получил письмо от генералов Салана (Raoul Albin Louis Salan, 1899–1984), Жуо (Edmond Jouhaud, 1905–1995), Аллара (Jacques Allard) и адмирала Обуано (Philippe Marie Joseph Raymond Auboyneau, 1899-1961), в котором содержалась открытая угроза военного мятежа: «Вся французская армия будет глубоко оскорблена, если мы откажемся от этого национального достояния. Нельзя предугадать, что она предпримет в своем отчаянии».

Через три дня «ультра» (так называли членов крайне правых экстремистских организаций) захватили резиденцию генерал-губернатора Алжира и объявили о создании «Комитета общественного спасения». Его председателем стал генерал Жак Массю. В своем послании к президенту Коти он заявил: «Военные власти сочли необходимым обратиться к национальному арбитру для создания правительства «общественного спасения», ибо только оно одно в состоянии спасти Алжир от опасности быть покинутым Францией».

Нечего и говорить о том, что в глазах правых роль такого арбитра мог взять на себя только де Голль — символ французского национализма. Выступая перед мятежниками, командующий французскими войсками в Алжире генерал Рауль Салан провозгласил: «Да здравствует французский Алжир! Да здравствует де Голль!» Час генерала настал.

15 мая де Голль выступил по радио с декларацией, в которой заявил, что готов вновь встать во главе государства. В обмен он потребовал предоставления себе чрезвычайных полномочий и проведения конституционной реформы.

Между тем, правительство Четвертой республики пребывало в полной беспомощности. Оно даже не сместило с должностей восставших генералов. 24 мая военный переворот произошел и на Корсике. В числе его организаторов был двоюродный брат де Голля Анри Майо.

Известие о путче на Корсике вызвало в правительственных кругах настоящую панику. Все повторяли брошенную кем-то фразу: «Вчера Алжир, сегодня Корсика, завтра Париж». Появились слухи о готовящейся высадке в Париже «головорезов» генерала Массю. И эти слухи были отнюдь не беспочвенными. В штабе генерала Массю действительно был разработан план операции по захвату Парижа. 27 мая он был одобрен генералом Саланом. План предусматривал высадку в Париже двух полков парашютистов из Алжира и Тулузы, которые при поддержке танковых частей, расквартированных возле столицы, должны были взять ее под свой контроль.

28 мая заместитель Салана генерал Дюлак (André Dulac) встретился с де Голлем и сообщил ему подробности готовящейся операции. Он просил его одобрить акцию и возглавить её. «У меня нет желания появляться в армейском обозе, — ответил де Голль. — Я хочу остаться арбитром. Для меня предпочтительнее прийти к власти законным путем, через формирование правительства». Де Голль тем не менее дал понять заговорщикам, что согласен на проведение операции, которая должна была начаться в 2.30 утра 30 мая.

Однако алжирским коммандос не пришлось высаживаться в Париже. Напуганное правительство, не имевшее надежной опоры ни в вооруженных силах, ни в полиции, капитулировало. 28 мая Пфлимлен вручил президенту прошение об отставке, которая была тут же принята.

На заседании Национального собрания было оглашено обращение президента Коти:

«Итак, мы на пороге гражданской войны … Перед угрозой для родины и республики я решил обратиться к самому знаменитому из французов, к тому, кто в самые трудные часы нашей истории стал нашим руководителем, чтобы отвоевать свободу, и который, объединив вокруг себя нацию, отказался от диктатуры ради установления республики».

В заключение президент предупредил, что если собрание проголосует против де Голля, то он уйдет в отставку.

Депутаты от правых партий и примерно половина социалистов (всего 329 голосов) поддержали передачу власти де Голлю. Против голосовали коммунисты, часть социалистов (в том числе будущий президент Франции Франсуа Миттеран) и левые радикалы — всего 224 депутата. Некоторые из них симпатизировали генералу, но не смогли нарушить принцип конституционализма.

«Каковы бы ни были мои чувства к де Голлю, — заявил лидер свободных радикалов Пьер Мендес-Франс , — я не буду голосовать за его инвеституру. Я не признаю голосования под угрозой вооруженного мятежа и военного переворота. Решение, которое будет сейчас принято, не является свободным — оно продиктовано».

Итак, де Голлю не пришлось прибегать к военной силе. Несмотря на беспрецедентный шантаж, которым сопровождалось его возвращение к власти, видимость законности была соблюдена. «Я выиграл партию!» — бросил он, возвращаясь вечером в свой отель. Обстоятельства складывались для генерала как нельзя лучше.

Он не оказался ставленником армии, подобно Бонапарту (Napoléon Bonaparte, 1769–1821), совершившему переворот 18 брюмера. Это дало ему возможность через головы генералов и парламента обратится напрямую к нации, чтобы иметь опору в народе. Тем самым, де Голль обеспечил себе независимость от всех политических группировок.

28 сентября 1958 года состоялся референдум по принятию проекта новой конституции. За нее было отдано почти 80% голосов. Фактически, это был вотум доверия лично де Голлю. В стране установился новый политический режим, получивший название Пятой республики. Согласно новым законам, полномочия парламента значительно ограничивались, а вся полнота власти, почти монархическая, сосредотачивалась в руках президента, который провозглашался гарантом национальной независимости и территориальной целостности Франции.

В декабре 1958 года де Голль, которому только что исполнилось 68 лет, был избран президентом Французской Республики.

Голосуя за генерала де Голля, французы надеялись, что он сможет разрубить алжирский узел. Правда, никто, в том числе сам де Голль, не представлял ясно, как это сделать. Весной и летом 1959 года новый командующий французскими войсками в Алжире генерал Морис Шалль (Maurice Challe, 1905–1979) приступил к «зачистке» территории страны от партизан.

Более миллиона алжирцев было помещено в концлагеря. Деревни, в которых укрывались партизаны, становились целями для бомбардировок, семьи партизан брались в заложники и подвергались пыткам.

Несмотря на военные успехи французов, операция не принесла желанной победы. Продолжение военных действий вызвало новый всплеск возмущения во всем мире, а повстанцы не сложили оружие. Де Голль понял, что война потеряла всякую перспективу, и политика колониализма выработала свой ресурс.

6 сентября 1959 года он предоставил алжирцам самим выбрать свою судьбу. Генерал предложил три пути. Первый путь — полная независимость и разрыв с Францией, второй — интеграция с метрополией за счет распространения на алжирцев всех прав французских граждан и третий — ассоциация (создание национального алжирского правительства, опирающегося «на помощь Франции»). Сам де Голль объявил себя сторонником третьего пути.

Ещё в марте 1958 года в беседе с Альбером Камю (Albert Camus, 1913–1960), предупредившем де Голля о возможности беспорядков в случае потери Алжира и о ярости французов в самом Алжире, генерал ответил: «Ярость французов? Мне 67 лет, и я ни разу не видел, чтобы француз убивал французов. Сам я не в счет». Увы, на этот раз де Голль ошибся.

Решение президента вызвало возмущение в армии и среди «черноногих» алжирских французов. Генерал Массю заявил, что армия ошиблась в де Голле и, возможно, откажется ему подчиняться. Однако новый президент был человеком дела и немедленно сместил Массю со всех постов. «В политике, — заявил де Голль, — приходится изменять или своей стране, или своим предвыборным обещаниям. Я предпочитаю второе».По призыву генерала Массю «ультра» подняли мятеж в столице Алжира, получивший название «неделя баррикад». Однако армия в целом осталась лояльна правительству, и мятеж провалился.

Потерпевшие поражение правые ушли в подполье, организовав Секретную вооруженную организацию (ОАС), объединившую около 4 тыс. военных и гражданских «ультра». Организацию возглавил генерал Салан. Основным методом борьбы ОАС с правительством стал индивидуальный и массовый террор.

В начале своей деятельности ОАС ставила и взрывала в среднем по тысяче бомб в год (в Алжире и метрополии), не делая исключения ни для госпиталей, ни для библиотек, ни для школ. Средства ОАС пополнялись за счет банковских грабежей. 8 сентября 1961 года организация совершила покушение на де Голля — первое из пятнадцати (по другим данным — тридцати). Их история легла в основу известной книги Фредерика Форсайта «День шакала».

21 апреля 1961 года в Алжире произошел новый вооруженный мятеж, вошедший в историю как «путч генералов». Столица колонии перешла в руки заговорщиков, которыми руководил уже отставной генерал Шалль. Мятеж поддержали парашютисты из Иностранного легиона и часть колониальных войск. Возникла реальная угроза десанта в метрополию. На следующий день был раскрыт заговор военных в Париже, планировавших поддержать алжирских мятежников. Вечером де Голль выступил по радио и телевидению с обращением к нации. Резко осудив путч, он заявил: «Я запрещаю любому французу, прежде всего любому солдату, выполнять их приказы … Француженки, французы, помогите мне!» И Франция откликнулась на его призыв.

Мятежники оказались в изоляции и вскоре вынуждены были сдаться.

18 марта 1962 года между правительством Франции и Временным правительством Алжирской Республики были подписаны Эвианские соглашения о прекращении боевых действий, а 5 июля 1962 года Алжир получил независимость, выбрав первый вариант самоопределения, из тех, что предложил де Голль. К этому времени там оставалось всего 30 тыс. европейцев.

P.S.

Войну за независимость Алжира 1954–1962 годов во Франции до самых недавних пор предпочитали называть как угодно, но только не войной. Долгие годы она была своеобразным белым пятном, неудобной темой, о которой говорили кривясь и сквозь зубы. Только в 1999 году события того времени официально стали называть войной. Но если не говорить о проблеме, то вовсе не значит, что она исчезнет. Когда в 1962 году обретение независимости Алжиром стало неизбежным, Франция пережила еще одну драму, о которой в отличие от алжирской войны не принято вспоминать до сих пор.

Почти 800 тыс. французов и более 40 тыс. алжирцев были вынуждены бросить практически все и выехать во Францию. Пожилые жители метрополии, помнящие еще Великий русский исход, после Гражданской войны сокрушенно смотрели на трагедию уже своих современников. В портах и на аэродромах разыгрывались драмы и трагедии, которые ныне преданы забвению.

Самые старые долги истории неизменно оплачиваются. Кровь на штыках егерей Бурмона приумножили парашютисты Салана и Моссю. А оплатили те, для кого Алжир был родным домом. И теперь, уже перебравшись во Францию, алжирцы так или иначе представляют счета к оплате снова и снова.

В феврале 2005 года во Франции был принят закон о «признании нации и национального вклада репатриированных французских граждан».

В первой статье закона говорилось, что «нация выражает благодарность женщинам и мужчинам», жившим и работавшим в бывших французских департаментах Алжира, Марокко, Туниса и Индокитая.

Также Франция «признала страдания и жертвы, понесённые репатриированными». Четвёртая статья закона оказалась самой спорной. В ней подчёркивалась позитивная роль французской колонизации. В том числе — в развитии стран Северной Африки.